Возлюбленные братия! Мир называет свои увеселения и наслаждения невинными. Знать, как взирает на них и как судит о них Бог, существенно нужно для каждого из нас. Каждый из нас должен, должен непременно, в неопределенное, неизвестное для него время, оставить поприще кратковременного земного странствования, вступить в область вечности, на гранях ее дать отчет в употреблении срочным временем, дарованным на снискание спасения, наконец или вознестись в обители вечного блаженства за правильное употребление земной жизни, или за злоупотребление ею низвергнуться навечно в ад. Вопрос этот решен в ныне чтенном Евангелии (Лк. 16, 19–31). Суд Божий возвещен благовременно. Поспешим усвоить себе образ мыслей, преподанный Богом, чтоб понятия превратные, обольстительные не отклонили нас от деятельности богоугодной, не послужили для нас начальною причиною величайших, вечных бедствий. Не будем легкомысленны, определяя и решая нашу вечную участь! Займемся этим важнейшим делом со всевозможным вниманием. Оно требует такого внимания! Оно достойно такого внимания! Рассмотрим определение суда Божия о плотских увеселениях человеческих, определение, возвещенное предварительно для предостережения и наставления; направим деятельность нашу по воле Бога нашего, и окончательное изречение Божие не поразит нас приговором к вечной смерти. Не поразит оно нас этим приговором, когда, по внезапному повелению и требованию Бога, оставим этот мир, покинем в нем самые тела наши, – одними душами вступим в мир духов, чтоб там причислиться или к духам блаженным, или к духам отверженным. «Человек некий, – повествует приточное сказание Евангелия, – бе богат, и облачашеся в порфиру и виссон, веселяся на вся дни светло». Две черты из жизни богача выставляются Евангелием для благочестивого, душеспасительного созерцания: его роскошь и его преданность увеселениям. В противоположность положению человека, преизобилующего земными благами, пресыщающегося ими, выставлено страдальческое положение больного и нищего, томящегося под гнетом всех лишений. Часто эти положения, столько различные, живут одно близ другого, живут во взаимном вещественном и нравственном отношениях. И здесь в соседстве, в одном месте с великолепием и благоденствием, обитало, теснилось бедствие. «Нищ же бе некто именем Лазарь, иже лежаше пред враты богача гноен, и желаше насытитися от крупиц, падающих от трапезы богатаго». Богачу было не до нищего. Он был озабочен попечением, чтоб пиршества его и увеселения не представляли никакого недостатка, чтоб были удовлетворены требования изящного вкуса и современной моды или обычая, чтоб было удовлетворено тщеславие хозяина, нуждавшееся представить на показ посетителям и богатство и так называемое знание света, приличия, жизни, чтоб были удовлетворены все плотские пожелания посетителей, чтоб было удовлетворено их сладострастие всеми родами сладострастного удовлетворения. Прислуге богача также некогда было заняться нищим: все внимание ее сосредоточено было на быстрое и неупустительное исполнение распоряжений и повелений господина, блиставшего, вероятно, и гениальною изобретательностью на избранном им поприще.
Увы! всякое земное положение отнимается смертью, изглаждается, как бы никогда не существовавшее. «Бысть же умрети нищему, – продолжает повествовать Евангелие, – и несену быти Ангелы на лоно Авраамле: умре же и богатый, и погребоше его». «Погребоше его»! только. Не чем иным оканчивается поприще всякого великого земли, приносившего жизнь в жертву для земли. Какое холодное изречение! «погребоша его». Равнодушно провожают в вечность обладателя временных благ наследники этих благ. Лишь для приличия, при погребальной церемонии, облачаются принужденно печалью лица. Скоро разъяснятся они за роскошным столом, последующим погребению, за столом, за которым чашами вина заливается мимошедшее горе, встречается наступающая радость. Скоро умрет и воспоминание о почившем! Внимание всех скоро обратится исключительно к наследникам, и услышатся восклицания, провозглашающие их счастливцами, достойными зависти. Счастье доставлено смертью так называемого близкого сердцу. «Погребоша его»: это сказано не столько о погребении тела в неглубокой могиле, сколько о погребении души в могиле глубочайшей, в адской бездне[1]. Загробная участь богача поведана в противоположность загробной участи нищего.
Этим приточная повесть Евангелия не прекращается. Вслед за сказанным она поведает о событии в невидимом нами, ожидающем нас мире. Богач, «во аде возвед очи свои, сый в муках, узре Авраама издалеча, и Лазаря на лоне его. И той возглаш рече: отче Аврааме, помилуй мя и посли Лазаря, да омочит конец перста своего в воде и устудит язык мой, яко стражду в пламени сем». Какая перемена положений! Временное благоденствие заменено вечным горем, и временное страдание – вечным блаженством. Недавно нищий лежал полунагим, гнойным у ворот богатого, желал утолить томивший его голод крохами, падающими со стола, не какими-либо более значащими остатками, которыми пользовалась прислуга; недавно богач не хотел взглянуть на нищего, видел его мимоходно, как бы не видя, отвращал от него взоры, гнушаясь его безобразием; теперь нищий наслаждается, блаженствует; теперь богач просит, чтоб нищий, омочив конец перста в воде, прикоснулся языку его, прохладил язык, иссохший и раскалившийся в пламени адском. Оказывается, что богатому коротко было известно положение нищего: он знал даже имя его. Причиною невнимания к нищему было не неведение. «Рече Авраам: чадо, помяни, яко восприял вси благая в животе твоем и Лазарь такожде злая: ныне же зде утешается, ты же страждеши. И над всеми сими между нами и вами пропасть велика утвердися, яко да хотящий прейти отсюду к вам, не возмогут, ниже оттуду к нам преходят». С кротостью, смирением и любовью отвечает Авраам адскому узнику. Он не осуждает осужденного Богом, преданного вечной муке; не уклоняется от беседы с ним; не отрекаясь от родства по плоти, называет его сыном; не обличает его, но только напоминает о образе земной жизни, послужившем причиною вечного блаженства для одного, вечного мучения для другого. Говорит Авраам о неизменяемости загробных состояний, не присовокупляя никакого объяснения: это – установление Божие, не подлежащее суду человеческому, принимаемое верою, вполне ясное для единого Бога.
Ободренный ответом милосердным, адский узник относится с другою просьбою к святому патриарху: «Молю тя, отче, да послеши Лазаря в дом отца моего: имам бо пять братий: яко да засвидетельствует им, да не и тии приидут на место сие мучения». Это прошение служит обличением неопытности в духовной подвижнической жизни. Неопытный просит для неопытных величайшего искушения: явления существа из мира духов, который закрыт от нас Богом, чтоб сохранить нас от обольщения духами падшими и лукавыми, принимающими вид ангелов света для удобнейшего обмана и погубления человеков. Патриарх указывает несчастному путь правильный, путь изучения Закона Божия и последования ему; патриарх сообщает ниспадшему во ад сведение, которое могло бы предохранить его от ада, если б он стяжал его и воспользовался им своевременно. «Имут, – сказал Авраам, – Моисея и Пророки: да послушают их». Познания, доставляемые Словом Божиим, вернее познаний, доставляемых даже истинными и святыми видениями. Это явствует из Второго послания святого апостола Петра. Упомянув о преславном преображении Господнем на горе Фаворской, которого апостол был очевидцем, он говорит: «Имамы известнейшее (более достоверное) пророческое слово, емуже внимающе яко светилу, сияющу в темнем месте, добре творите, дóндеже день озарит, и денница воссияет в сердцах ваших» (2 Пет. 1, 19).
Глубокое неведение адского узника не поняло преподанной ему глубокой истины. Он вступает в прение с патриархом, возражает: «Ни, отче Аврааме: но аще кто от мертвых идет к ним, покаются. – Аще Моисеа и Пророков не послушают, – был ответ Авраама, – и аще кто от мертвых воскреснет, не имут веры». Тем, которые не хотят ознакомиться должным образом с Законом Божиим, которые земную жизнь всецело истрачивают на служение греху и миру; тем, которые изучают Закон Божий только по букве, пренебрегают деятельным изучением его, попирают его своим поведением, тем явление души блаженной из селений райских не принесет никакой пользы. Самое воскресение из запечатленного, охраняемого стражею гроба не возбудит убитой греховною жизнью и лукавым произволением способности к вере. Воскрес Господь, и что делают первосвященники и старцы иудейские? Они подкупают римских воинов, приставленных ими же ко гробу и принесших достоверное известие о воскресении, чтоб воины скрыли и оболгали воскресение Господа. Что делают воины, сподобившись видения превыше своего достоинства, увидев сошедшего с неба молниеносного ангела, отвалившего камень от гроба, в котором было заключено тело Господа, поразившего их ужасом, от которого они пали на землю и сделались как бы мертвыми? Они принимают сребреники и под влиянием их, несмотря на страшное чудо, которого были свидетелями, покрывают чудо мраком лжи (Мф. 28, 11–15). Ни поразительнейшие знамения, ни видения грозные, ни видения насладительнейшие не производят благотворного впечатления на сердце, не доставляют ему спасения, если оно не направлено на путь спасения Законом Божиим. Если же оно озарено этим светильником, данным Свыше в руководство для всех, желающих получить блаженство в вечности (Пс. 118, 105), то достигнет оно этого блаженства без помощи видений и чудес. Многочисленные опыты в истории христианского подвижничества служат тому доказательством.
Начальною причиною духовного, вечного блаженства для человека служит тщательное изучение Закона Божия и жительство по Закону Божию; начальная причина душевного, вечного бедствия заключается в неведении закона Божия, в жительстве по внушениям и представлениям лжеименного разума, по влечениям воли, поврежденной, извращенной состоянием падения. Несчастный богач имел, как видно, о себе, о своих отношениях к имуществу, к человечеству, словом, ко всему, превратные, ложные понятия. Он действовал из этих понятий, и погиб. Он не стяжал истинного богопознания, не ведал, какое значение имеет человек, какая цель его существования бесконечного, какая цель его временного пребывания на земле, какие его обязанности к Богу, самому себе, к ближним, к мирам, видимому и невидимому. Омраченный неведением, омраченный состоянием падения, примером других, принятыми обычаями в обществе человеческом, он счел жизнью жизнь одного тела, оставив без внимания жизнь души; он захотел развить исключительно жизнь тела, доставляя ему всевозможные наслаждения, употребив все способности души в служение телу. Так поступил он с собственною душою, так поступил и с ближними: пренебрег ими. Не пренебрегал он лишь теми из них, которых употреблял в орудия своей воли и которые были споспешниками этой воли. Имущество свое он признавал во всех отношениях собственностью, а себя в праве употреблять эту собственность по произволу. Писание рассуждает иначе. Оно называет достаточных людей только распорядителями имущества, которое принадлежит Богу, поручается распорядителям на время, чтоб они распоряжались по воле Божией[2]. И имущество, и земную жизнь богач употребил единственно в угождение плоти. Эти временные дары Божии, которыми можно было бы приобрести дары вечные, он поверг в тление. Он пировал и роскошествовал! Пировал и роскошествовал не изредка, не в известные времена, но ежедневно, постоянно, «веселяся на вся дни светло». Он переходил от одного удовольствия к другому, непрестанно развлекая и рассеивая себя, не допуская до самовоззрения, чтоб при этом не открылось какое-либо печальное зрелище, не ожило какое печальное воспоминание, не нарушило радостного расположения. При такой жизни Бог, вечность, блаженство и страдания в ней забываются, – забываются так глубоко, что представляются вовсе несуществующими. И многие, упоенные жизнью для плоти, не только забыли о предметах духовных, но начали из упоения своего отвергать существование Бога, невидимого мира, самой души своей. Точно! Для их ощущения прекратилось существование этих предметов. Они отвергли бы и самую видимую смерть, если б возможно было отвергнуть ее. Они отвергают значение ее, называя ее уничтожением человека. Такое понятие мирит с плотскою жизнью, одобряет плотскую жизнь. Усвоивший себе это понятие свободно может «веселитися на вся дни светло», исполнять все прихоти, попирать все святейшие обязанности, все добродетели, лишь бы сохранены были благовидность и приличие пред очами мира. Человек, проведший таким образом земную жизнь, отчуждивший себя от Бога во времени, стяжавший все богопротивные свойства, добровольно отвергши усвоение Богу, естественно отходит по кончине своей в страну, обреченную в жилище существ, отверженных Богом; отходит он туда за отвержение Бога. Низвергается в адскую темницу чуждый Богу, хотя бы он не был открытым злодеем.
Евангелие не упоминает ни о какой добродетели нищего Лазаря; говорит только о его страдальческой жизни и о том, что ангелы отнесли душу его в отделение рая, именуемое лоном Авраамовым. Святые отцы даже замечают, что Лазарь имел грехи, за которые попущены ему были Богом болезнь и нищета. К такому заключению приводят слова, сказанные о нем, что он «восприял злая». Подобное выражение употреблено и о богаче для означения, что имущество было предоставлено богачу Богом, отнюдь не было его собственностью, как ошибочно думают многие о своем имении. В чем должно искать причину спасения и блаженства в вечности, дарованных Лазарю; какая добродетель была его добродетелью? Причиною его спасения, его добродетелью было покаяние. Очевидно, что он, подобно разбойнику, распятому одесную Господа, сознавал себя достойным наказания, благодарил и славословил Бога за наказание во времени, молил о помиловании в вечности. Патриарх, как мы уже заметили, беседуя с адским узником, ничего не сказал ни о греховности этого узника, ни о праведности Лазаря, только выставил положение в вечности того и другого как следствие их положения земного. Обличение в греховности преданного вечной муке, объявление ему заслуг райского жителя были уже поздними, излишними: они послужили бы только причиною новой болезни для пораженного вечною смертью, которою навсегда отнимается не бытие, а наслаждение бытием, сопрягается с бытием страдание, столько лютое, как люта смерть. Святой патриарх щадит казненного Богом; не дерзает не только осуждать, но и присовокуплять суда своего к суду Божию; сострадает страждущему в вечной муке как своему члену, как члену человечества, говорит: «чадо, помяни, яко восприял еси благая в животе твоем, и Лазарь такожде злая: ныне же зде утешается, ты же страждеши». Это значит: «Тебе дано было Богом большое имущество, чтоб ты, посредством его вспомоществуя нуждающимся и бедствующим, как то повелевает Закон Божий, изработал свое спасение; но ты злоупотребил даром Божиим, повергши его в смрад плотоугодия, и за это низвергся в пропасть, в пламень ада. Также Лазарю, во очищение грехов его, посланы были Богом нищета и недуг. Он воспользовался ими, сознался в греховности своей, оправдал и исповедал правосудие Божие, покаялся. Он вознесен ангелами в селения райские для вечного блаженства как исполнивший волю Божию». Справедливо замечают отцы, что об этой добродетели Лазаря, хотя и умолчано, но она явствует из последствий, иначе ангелы не предстали бы ему и не поместили бы его в вечной обители святых, угодивших Богу[3]. Нифонт, епископ Констанции Кипрской, муж великой святости, беседуя однажды с братией о пользе души, воспомянул и следующее: «Был в этом городе (в Константинополе, где жил святой до епископства своего) у одного из вельмож раб именем Василий, художеством швец, по нраву злой, сквернитель, скомрах, погублявший все время в играх и плотских грехах, несмотря на увещания господина своего. Дивным смотрением милосердого Бога устроилось ему спасение следующим образом: настал великий голод, и начали господа выгонять от себя рабов по причине недостатка в продовольствии. Выгнал и Василия господин его. Изгнанный Василий продал сперва одежду для покупки хлеба, потом стал ходить полуобнаженным, прося милостыню. Тогда была зима, он очень пострадал от стужи. Наконец, изнемогши, лег на улице. Мало-помалу отгнили у него ножные пальцы, а потом отнялись и самые ноги. Василий терпеливо переносил это состояние, признавая его наказанием за грехи свои; он постоянно повторял: «Слава Богу за все». Так пробыл он два месяца на улице без покрова, воздыхая и рыдая о грехах своих. Случилось, что по этой улице проходил некий Христолюбец, именем Никифор. Он, увидев Василия страждущим, приказал отнести его в свой дом, где доставил ему спокойствие и пропитание. По прошествии двух недель, в субботу, больной Василий начал говорить: «Благо пришествие ваше, святые ангелы; подождите немного, и мы пойдем». Они сказали: «Нет, иди немедленно, потому что призывает тебя Господь». Отвечал Василий: «Потерпите мне немного, чтоб я мог отдать долг: я взял взаймы у одного из друзей моих десять медных монет и еще не отдал; как бы из-за них не остановил меня диавол на воздухе». Ангелы согласились подождать. Василий, выпросив деньги, послал их по принадлежности и после этого предал дух Богу»[4].
Человекам, во время земной жизни их, даются различные положения непостижимою судьбою: одни пользуются богатством, славою, могуществом, здравием; другие бедны, так незначительны в обществе человеческом, что всякий может обидеть их; иные проводят жизнь в горестях, переходя от одной скорби к другой, томясь в болезнях, в изгнаниях, в уничижении. Все эти положения – не случайные: их, как задачи к решению, как уроки для работы, распределяет Промысл Божий с тем, чтоб каждый человек в положении, в которое он поставлен, исполняя волю Божию, изработал свое спасение. Несущие бремя скорбей должны нести его со смирением, с покорностью Богу, ведая, что оно возложено на них Богом. Если они грешны, то скорби служат воздаянием во времени за грехи их. За сознание своей греховности, за благодушное терпение скорби они избавляются воздаяния в вечности. Если они невинны, то посланная или попущенная скорбь, как постигшая их по мановению Божию, с всеблагою божественною целью, приготовляет им особенные блаженство и славу в вечности. Ропот на посланную скорбь, ропот на Бога, пославшего скорбь, уничтожает божественную цель скорби, лишает спасения, подвергает вечной муке.
Те, которым предоставлено распоряжение земными благами, должны особенно охраняться от злоупотребления ими. Славные и сильные земли! Ваше назначение – быть благодетелями человеков и чрез благотворение ближним быть благодетелями самим себе.
Авраам имеет на небе лоно, то есть обитель, в которую он принимает земных страдальцев, достойных ее. Положение его на небе подобно положению, которое избрал он для себя на земле. На земле он был богат, принимал странных, помогал угнетенным и нуждающимся. Блаженное положение его на небе устроилось сообразно добродетельному жительству на земле. И вы таким жительством стяжите такие обители и такое положение, которые уже со справедливостью можно будет признавать вам собственностью. Они не отымутся никогда, между тем как земные саны и преимущества, земное богатство, все земные блага даются только на подержание. Евангелие называет земное достояние «неправедным» и «чужим», а небесное «истинным» и собственностью человека. «Аще в неправеднем имении верни не бысте, в истиннном кто вам веру имет? И аще в чужем верни не бысте, ваше кто вам даст?» (Лк. 16, 11, 12). Временное богатство названо «неправедным», потому что оно – следствие падения. Мы не нуждались бы ни в деньгах, ни в защите от стихий, которую стараемся сделать великолепною, ни в других пособиях, переходящих в предметы роскоши, если б не низвергнуты были из рая на землю, на которой пребываем самое краткое время, данное нам милосердием Божиим для возвращения утраченного рая. Временное богатство названо «чужим»: оно и само по себе уничтожается, и постоянно переходит из рук в руки; оно не свойственно человеку, служит обличением его нужды в вспоможении себе; обличением падения его. Неудержимое! Не остановилось оно и не пребыло ни в каких руках; всегда дается на срок более или менее краткий, одинаково краткий пред беспредельною вечностью. Вечное имущество названо истинным как нетленное, не изменяющееся, всегда пребывающее собственностью того, кто однажды получит его. Оно названо своим человеку: человек сотворен для обладания и наслаждения им; оно свойственно человеку. Чтоб получить истинное, свойственное вам неотъемлемое достояние, сохраните верность Богу при распоряжении срочно-вверенным. Не обманите себя: не сочтите земного имущества собственностью! Не обманите себя: не сочтите себя вправе располагать этим имуществом по произволу! Не обманите себя: не сочтите безгрешным употребление этого имущества на роскошь и увеселения! Вы обязаны распоряжаться так, как повелел поручивший вам распоряжение Бог. Употребляя ваше имущество на роскошь и увеселения, вы попираете закон Божий, отнимаете у ближних то, что Бог поручил вам раздать им. Предаваясь пиршествам и увеселениям, вы губите сами себя. Вы порабощаете дух телу; вы заглушаете, умерщвляете душу; забываете о Боге, о вечности, утрачиваете самую веру. Развивая в себе единственно плотские ощущения, усиливая их изысканным и излишним питанием, постоянными плотскими увеселениями, вы не можете уже удержаться от любодеяния, ненасытно предаетесь ему. В этом смертном грехе погребаете окончательно ваше спасение. «Горе вам, – возвестил Спаситель, – богатым, злоупотребляющим богатством вашим: яко отстоите утешения вашего. Горе вам, насыщенный ныне: яко взалчете. Горе вам, смеющимся ныне, яко возрыдаете и восплачете» (Лк. 6, 24–26). – «Дадите милостыню, сотворите себе влагалища неветшающа, сокровище неоскудеемо на небесех» (Лк. 12, 33). Найдите наслаждение в творении добродетелей! Лишь прикоснетесь к совершению их, как вас встретит это духовное, святое наслаждение, и покажутся вам гнусными наслаждения плотские. От подаваемой вами милостыни начнет являться в вас живая вера, которою вы усмотрите и познаете опытно Бога. Свойственно милости рождать веру, и вере – милость. Воздержание от угождения плотским похотениям доставляет уму чистоту, и воззрение ума на землю и на все земное изменяется: ему открывается, чего он доселе не видел, тленное в тленном и временное во временном; помышления его отселе начинают возноситься к вечности; он находит существенно нужным осмотреть благовременно, изучить ее необозримую область. «Сотворите себе други от мамоны неправды» (Лк. 16, 9), увещевает Евангелие, называя мамоною неправды вещественное имущество, а друзьями святых ангелов и тех святых человеков, которые уже отошли отсюда в вечность, им подобает нам усвоиться добродетельною жизнью и причастием Божественной благодати во время земного странствования нашего. «Сотворите себе други от мамоны неправды, да, егда оскудеете, примут вас в вечные кровы» (Лк. 16, 9)! Точно вы оскудеете, оскудеете в полном смысле, когда при таинственном действии смерти оставите на земле все, принадлежащее земле и заимствованное от земли, когда оставите на ней самые тела ваши! Небожители да примут вас тогда в вечныя кровы, в райские обители! Этих вожделенных обителей да сподобит нас милосердие Божие за повиновение всесвятой воле Божией. Аминь.
[1] «Благовестник»
[2] «Все богачи суть приставники и прикащики Божий, а не хозяева суть. Бог един хозяин и господин есть всякого добра и богатства; и кому хощет дает тое, и дает на общую пользу. Истязуешь ты прикащика о деньгах, ему данных, куда и на что он их издержал: истяжет и тебя Господь о данном тебе от Него богатстве, и за всякий рубль, на что ты его издержал, отдашь ответ Ему в день суда». Святой Тихон Воронежский. Том 14, письмо 29-е
[3] «Благовестник»
[4] Четьи-Минеи, 23 декабря