Здравствуйте, многоуважаемый Сергей Михайлович. Ещё в советское время в книге Свенцицкой «Тайные писания первых христиан» (?) я прочёл, что первую Заповедь Евангельских блаженств неправильно перевели, что лингвистический анализ даёт такой смысл: «добровольно нищие», т.е. нищета, исходя из духовного запроса (вспомним святых, благодаривших мучителей за возможность пострадать за Христа), нищета добровольная, как вериги. В этом варианте понимания первая ступень, при земной жизни Господа, была предложена богатому юноше… Но с точки зрения лингвиста нет и следа осознания (понимания) духовной нищеты.
Как раз наоборот, внешнему наблюдателю по множеству свидетельств видна духовная одарённость таких, как преподобный Амвросий Оптинский (память 23 окт). Вообще, не приписываем ли мы Господу Иисусу свои смыслы? Спасибо.
Ответ:
До прихода на работу в храм мне пришлось немного потрудиться в отделе сбыта Епархии, где я своими руками отбирал книги, предлагаемые поставщиками. При ограниченности времени и больших объёмах приходилось руководствоваться только названием. Так попала в продажу одна из книг об Иисусовой молитве с указанием в скобках (современный перевод). Она достаточно времени стояла на витрине, и перед самым увольнением, наряду ещё с несколькими книгами, я купил и эту. Время посмотреть её появилось далеко не сразу, но когда были прочитаны несколько страниц, я пришёл в ужас. Сначала не поверил своим глазам и перечитал ещё на раз первые страницы. Ужас охватил ещё более от того, что книга эта была принята мною и долгое время стояла в продаже.
Автор называл перевод «Добротолюбия» — феофановским (такое пренебрежительное отношение к святителю Феофану Затворнику). Далее было ещё более страшное. Автор утверждал, что с точки зрения лингвистики в «Добротолюбии» неверно переведены слова, указывающие на место сосредоточения внимания при внутренней молитве. Приведя свой лингвистический анализ оригинального текста, автор заявил, что внимание надо держать в средней части тела, то есть в нижней части живота, потому что это и есть середина тела человека, если измерить длину от макушки до пят. Вот так, перейдя с законов Духа на законы геометрии, автор предлагал удерживать внимание при внутренней молитве в силе похоти (она сосредоточена именно в нижней части живота), что отцами запрещено категорически!!! Таков горький плод от попытки опираться на свой помрачённый ум, не просвещённый благодатью, на ум, превозносящийся знанием лингвистики.
Подобная же трагическая ошибка есть и в приведённом Вами примере. Вспомним, что Духом сказанное, только с помощью Духа и понято может быть. Во всех толкованиях на Евангелие, сделанных святыми отцами, объясняется духовный смысл этой первой ступени именно так, как это имел в виду Спаситель Христос. Лингвистика даёт не духовный перевод, а буквенный, которому может быть придан совсем иной смысл, не соответствующий по духу тому, что имелось в виду. «Буква убивает, а дух животворит» (2 Кор. 3: 6).
Нищета плоти (бедность) не может быть первой ступенью Евангельских блаженств, потому что сама по себе бедность не может спасать автоматически, точно так же, как и богатство не может погубить автоматически. К тому же, как говорит святитель Игнатий, повышенные телесные подвиги (полная нищета) очень легко рождают превозношение и самомнение.
Нищета духа — это первая ступень смирения, при которой человек перестаёт доверять себе, отрекается от своей мнимой праведности, видит множество своих грехов и болезней души, считает себя окаянным грешником, достойным всяких бед, скорбей и болезней, от чего начинает искренне плакать о своём бедственном состоянии. Нищета духа — это единственное средство, которое может уберечь от прелести, поэтому понятно, кому выгодно отменить эту первую ступень лестницы, ведущей на Небо, и поставить нас на другую лестницу, ведущую уже совсем не туда.
Одарённость святых людей как раз и основана на нищете духа, как на первой ступени смирения. Помните: «Бог гордым противится, а смиренным даёт благодать» (Иак. 4:6). Эта одарённость была действительным даром благодати, а не собственным приобретением (тренировкой) человека. Святые никогда не приписывали себе дары Божии. Нищета духа сохраняла их от прелести.