Слово Божие есть завещание: принявшим Слово Божие оно доставляет спасение и блаженство (1Тим. 1, 5).
Любовь рождается от чистоты сердца, непорочной совести и нелицемерной веры (Тим. 1, 5).
Возделывай эти добродетели, сохраняя внимательность к себе и молчание, чтобы достичь любви, которая – верх и совокупность христианского совершенства.
Чистота сердца нарушается принятием греховных помыслов, в особенности блудных; непорочность совести – произвольными грехами; вера ослабляется упованием на свой разум, неискренностию и самолюбием.
Кто захочет рассуждать об истине без просвещения свыше, тот только вдастся в пустые беседы и прения, уклонится от пути, ведущего в любовь (1Тим. 1, 6 – 7).
От безвременного, превышающего знание, тщеславного рассуждения об истине родились ереси, заблуждения и богохульство.
Постоянство в православном исповедании догматов веры питается и хранится делами веры и непорочностью совести.
Не руководствующиеся верой в своих поступках и нарушающие непорочность совести произвольным уклонением в грехи, не возмогут сохранить своего знания догматов в должной чистоте и правильности: это знание, как знание о Боге, требует необходимой чистоты ума, которая свойственна одним только благонравным и целомудренным (1Тим. 1, 19).
Один Бог и Один Посредник между Богом и человеками – Богочеловек, Иисус Христос (1Тим. 2, 5). Никто не может приступить и приблизиться к Богу без этого Посредника. Отвергающий Посредника, отвергает и Бога. «Отметаяйся Сына, ни Отца имать. Иже не верует в Сына, не узрит живота, но гнев Божий пребывает на нем» (1Ин. 2, 23; Ин. 3, 36).
Духовный разум состоит в познании Истины верой. Сперва приобретается познание веры; вера, усвоившись христианину, изменяет его разум откровением ему Истины, которая – Христос.
Достигшие мужеского возраста о Христе, получают непрестанную молитву, которую совершают в тайне душевной клети на всяком месте и во всякое время. Христианин тогда получает непрестанную молитву, когда воля его и зависящая от воли деятельность поглощены будут разумением, желанием и исполнением воли Божией. Этим водворяется в сердце живая вера, евангельская простота, мир Божий, чуждый всякого возмущения.
Таковой разумный младенец непрестанно видит свою немощь, непрестанно верует, непрестанно алчет и жаждет божественной правды, и потому – непрестанно молится (1Тим. 2, 8).
Добродетели, особенно нужные безмолвнику, суть: кроткая покорность Богу, расположение к молчанию, удаление от бесед, даже полезных, но отдаляющих от беседы с Богом и нарушающих безмолвие сердечное. Особенно в начале своего подвига безмолвник способен к увлечению впечатлениями внешними. Тщательное пребывание в келье, удаление от свиданий с знакомыми и от всех видов развлечения противодействуют этой немощи (1Тим. 2, 11 – 12).
Новопостриженному иноку не должно поручать должностей, значащих в монастыре, потому что он удобно может возгордиться и подвергнуться другим козням диавола (1Тим. 3, 6 – 7).
Таинственное знание и ощущение веры соблюдается чистотой совести.
Церковь Бога живого есть столп и утверждение истины. Потому Бог именуется здесь живым, что действует. Действует Он во всех верующих таинствами, а в избранных, сверх таинств, многоразличными явными благодатными дарованиями. Этим доказывается твердость и непоколебимость в истине Восточной Церкви. Напротив того, Церкви инославные, хотя и украшают себя именем Церквей Христовых, хотя признают Бога, но не действующего, как бы мертвого (для мертвых и живой – мертв!), чем обнаруживают, что они поколебались, не устояли в истине.
Великое таинство благочестия (1Тим. 3, 16)! Бог явился во плоти; доказал, что Он Бог Духом, то есть, учением Своим, которое – Дух и живот; делами своими, совершенными о персте Божии; дарованием Духа Святого человекам. Облекшись плотию, Он соделался видимым не только для человеков, но и для Ангелов, для которых по Божеству Он – невидим[1]. Язычники, погибавшие от неведения Бога, услышали проповедь спасения. Приемлет учение о Боге не мудрость земная, не возвышенный разум, не обширная ученость, не богатое, высокое и славное мира, но смиренный залог сердца, верой. Уверовавшие в Бога вступают в усвоение Ему и, вознесшись благодатью превыше всего временного, получают таинственное, опытное знание, что Он вознесся на небо и возносит туда с Собою истинно-верующих в Него.
Не утвердившие и не возрастившие веру от слуха делами веры, удобно обольщаются учением лжи, лицемерно принимающей вид истины (1Тим. 4, 1).
Телесные подвиги «вмале полезны» (1Тим. 4, 8), то есть, они могут только укротить страсти, а не искоренить их. Благочестие же, которое состоит в невидимом упражнении ума и сердца при православной вере, «на все полезно», при нем только может человек ощутить жизнь вечную, вкушаемую святыми здесь отчасти, как в обручении, вполне раскрывающуюся по разлучении души с телом. Жизнь вечная заключается в многообразном действии благодати в душе, которое ощущается по мере очищения от страстей. Слово это, как сказанное от духовного опыта, верно; оно достойно быть принятым (1Тим. 4, 9) как начало, от которого христианин может востечь к неизреченным благам, полагая восхождения в сердце своем.
Вера и внимание приводит к познанию креста Христова, от чего великодушное терпение скорбей, рождаемое и питаемое упованием на Бога живого, то есть действующего благодатным утешением в сердце терпящего о Христе (1Тим. 4, 10).
Когда благодатное утешение действует при таинственном познании Христа и Его смотрения, тогда христианин не осуждает ни иудея, ни язычника, ни явного беззаконника[2]; но пламенеет ко всем тихой, непорочной любовью. Он созерцает чистотой ума своего, что со времени пришествия Христова, достоинство, цену, похвалу и спасение человека составляет Христос, а не естественные добродетели человеческие. Он непрестанно желает быть распятым, потому что слух его отверзся, и он слышит глас Христа Бога своего, ему говорящий: «Иже не приимет креста своего и в след Мене грядет, несть Мене достоин. Обретый душу свою погубит ю: а иже погубит душу свою Мене ради, обрящет ю» (Мф. 10, 38 – 39). Чашу скорбей он считает чашей спасения, свидетельством избрания, даром Божиим. Он не может иметь ненависти и врагов, потому что наносящие ему скорби в глазах его – не что иное, как орудия промысла Божия[3]; он извиняет их, приводя в причину оправдания неведение их; он благословляет их, как орудия благодетельствующего ему Бога. «Могу ли, – говорит он себе, – могу ли осудить тех, которые теперь, передо мной, впадают в явные беззакония, когда Христос уже искупил все грехи их, прошедшие, настоящие и будущие, когда они во Христе уже имеют оправдание и спасение, которых иначе лишиться не могут, как отвергнув Христа до конца?»[4].
Не должно подавать ближним никакого соблазна своим поведением (1Тим. 4, 12). Почему сохраняй по душе и по телу благоговение. Будь скромен и прост в словах и телодвижениях; в домашней твоей жизни будь воздержен, целомудр, не дерзок; по душе будь кроток, ко всем любовен, правдив, мудр, никак не допускай себе лукавства и лицемерия; вместо них имей веру, которая научит тебя, что мир и судьбы каждого человека управляются промыслом Божиим, а не ухищрениями разума человеческого, и что по этой причине должно наблюдать кроткую христианскую правоту в делах, словах и помышлениях.
«Доколе не приду к тебе, – говорит благодать Божия подвижнику Божию, – и, вселившись в тебя, не заменю собой всякое наставление извне, занимайся внимательно чтением, молитвой, наставляйся учением преуспевших. Не позволяй себе нерадения и с постоянством пребывай во внимании. Тогда постепенное преуспеяние твое будет очевидно; ты стяжаешь спасение и будешь полезен для ближних словом назидательным и спасительным» (1Тим. 4, 14 – 16).
Кто истинно ощутил бедность естества Адамова, кто познал, что оно находится в горестном падении и погибели: тот, конечно, вместе с этим понял и убедился, что человеку для спасения необходимо приобщиться Христу. Такое познание есть признак истинной вдовицы. Ей дозволяется вступить в безмолвие, чтобы пребывать в молитвах и молениях день и ночь, чтобы ощутительно вообразился в ней Христос (1Тим. 4, 5).
Как кормчий смотрит на звезды и по ним направляет ход корабля, так и безмолвник должен непрестанно взирать на Бога, Его видеть очами веры и надежды, чтобы сохраниться в постоянстве и терпении. На море безмолвия предшествуют необыкновенной тишине необыкновенные бури.
Безмолвник, увлекающийся чревоугодием, предающийся излишнему сну и изнеженности, или вообще сластолюбию и самолюбию, доказывает этим, что он мертв душой, хотя и жив по телу (1Тим. 4, 6). Христос, истинная Жизнь, обитает в одних только распятых.
Возраст вдовицы, способный к безмолвию, определяется шестьюдесятью годами (1Тим. 5, 9), чем означается в духовном отношении средняя мера преуспеяния, изображаемого в Евангелии числами: тридцать, шестьдесят и сто. В этой средней мере находятся те, которые, хотя и душевны, но прияли молитвенную силу к победе во время браней, которым открылось таинство креста, которые ощущают во время скорбей, наносимых извне, благодатное действие в душах своих, служащее вместе и светом и утешением для сердца.
Безмолвник, прежде вступления в безмолвие, должен иметь свидетельство от добрых дел. Рассматривай себя, ты, желающий вступить в пристанище, или, правильнее сказать, в море безмолвия! Последовал ли ты всякому делу благому не по естеству ветхого Адама, но сообразно свойствам Нового? (1Тим. 5, 10). Иначе: приял ли ты на себя иго смирения и кротости, вкусил ли ты, что это иго благо и бремя легко? Иначе: изучил ли заповеди Евангельские? Ум твой и сердце сделались ли их скрижалями, а поведение твое их выражением и последствием? Не ищешь ли ты правды вне креста? Если ищешь, то ты не способен, не готов к безмолвию, в которое вступать, не осудив себя и пребывая в осуждении ближних, бедственно.
Юных по духовному возрасту подвижников, хотя бы они были и стары по плоти, хотя бы они стремись от мира, и потому заслуживали имя вдовиц, не должно допускать до безмолвия (1Тим. 5, 11). Они, по недостатку духовного разума, не могут быть постоянны в мысли, что для спасения единственно необходим один Христос; они не стерпят своей мертвости, захотят оживить свое “я” в добрых делах, принадлежащих душевному человеку, чем свергнут с себя иго Христово и вступят в естество ветхого Адама. Лучше им упражняться в деятельных добродетелях; лучше им, уклоняясь от всего нижеестественного, пребывать в естестве своем, чем стремиться преждевременно и неправильно к сверхъестественному.
Не воспрещается и им стремление к обновлению себя в Господе; но завещается стремление правильное: пусть они стараются исправить свои нравы по нраву Христову, изображенному в Евангелии. При исцелении нравов постепенно исцеляется и ум. Он, получив исцеление, то есть, сделавшись чистым, ясно усматривает Истину, признает ее и исповедует. После этого, если истине угодно, единственно по ее благоволению и избранию, ученик возводится на гору и соделывается зрителем преображения. Если же не так: то оставайся под горой, займись изгнанием беса из отрока. Бес изгоняется верой, молитвой и постом. Под именем поста должно разуметь не одно воздержание от неумеренности в пище, но воздержание от всех греховных начинаний. Вникавший в свое состояние и в состояние всего рода человеческого, зараженного грехом, подчинившегося духам тьмы, может понять таинственный ответ, данный Спасителю отцом беснующегося о времени, с которого началась болезнь сына: «рече: издетска» (Мк. 9, 21).
Покушение на преждевременное безмолвие влечет за собой неминуемые пагубные последствия. Дерзновенный, самонадеянный, омраченный и связанный неведением подвижник не найдет пищи для души своей в безмолвии, а от этого непременно впадет в уныние, которое в безмолвниках действует с особенной силой и вредом, предавая их увлечению разнообразными лукавыми помыслами и мечтаниями. Пища для безмолвников есть благодатное просветительное утешение откровением таинства креста Христова. Оно – дар свыше, а не познание, свойственное собственно естеству человеческому. Душевным духовное заменить невозможно. Если же кто будет усиливаться заменить, тот усвоит себе ложь вместо истины, в лицемерном образе истины. Плод лжи – расстройство, так как и плод уныния. Но расстройство от лжи различествует от расстройства, рождаемого унынием. Первое обнаруживается в самообольщении, в высоком о себе мнении, в хвастовстве мнимыми добродетелями своими и дарованиями, в презрении и осуждении ближних, оканчивается гордостью, прелестью, исступлением ума, иногда впадением в плотские страсти, а иногда самоубийством, всего чаще беснованием и умоповреждением, которые обыкновенно называются сумасшествием. Второе обнаруживается в праздности, лености, в оставлении своей кельи, в расположении к развлечению беседами, частыми выходами, странствованиями, обращением к земной мудрости и учености. С оживлением душевного разума по свойству ветхого Адама, отвергается вера, скрывается промысл Божий от очей ума; человек, как бы вечный на земле, устремляется всецело к одному земному и постепенно ниспадает в состояние нижеественное, страстное, плотское, которое есть, по отношению к истинной жизни – Христу, смерть души (1Тим. 5, 12 – 13).
Кто впал в расстройство того и другого рода, в особенности же первого, тот по большей части делается вовсе не способным к жизни подвижнической. Впрочем, смирение исцеляет и такие недуги, которые сами по себе не исцелимы, сказал Иоанн Лествичник[5].
Желающий быть чистым исполнителем заповедей Христовых должен крайне храниться от пристрастий (1Тим. 5, 21). Когда сердце заражено пристрастием, оно не может исполнить чистой и святой воли Христовой с подобающей святостью и чистотой. Исполняя волю свою вместо воли Христовой и упорствуя показывать, что творим волю Христову, впадаем в лицемерие. Нередко выказывая, а может быть и думая, что творим волю Христову, по самой вещи исполняем волю диавола.
Те, которые стараются познать Христово учение не для него самого, но с целью посторонней, земной, с целью приобретения корысти или чести, никогда не возмогут получить истинного духовного разума, потому что он есть дар Божий, даруемый смиренным по мере веры их, очищения от страстей и самоотвержения (1Тим. 6, 4 – 5).
Если увидишь, что именующие себя учителями и мнящиеся знать Христа, предаются спорам, зависти, злоречию, подозрительности, ненависти и прочим страстям, то знай, что они имеют одно мертвое знание от слуха, а ум и сердце их во мраке и недуге, как не исцеленные и не очищенные деланием заповедей евангельских (1Тим. 6, 4). Против их гремит изречение Господа: «Не вем вас»! (Мф. 25, 12; 7, 23). Это говорит о Себе Истина – Христос тем, которые думают ведать Его не от дел веры, а от одного лишь слуха. Кто познал, что род человеческий находится в падении, что земля есть место нашего изгнания, наша темница, где пробыв краткое время, мы выходим для получения или вечного блаженства, или вечной казни, тот, конечно, познал и то, что единое сокровище человека на земле – Христос, Спаситель погибших. Следовательно, единственное и неоцененное приобретение человека на земле – познание Христа и усвоение Христу. Желающий стяжать это сокровище будет ли желать приобретений и наслаждений временных? Напротив – он будет убегать их, опасаясь, чтобы они не развлекли его. Он будет доволен не только необходимым, но и скудостью. А довольный – богаче богатых! (1Тим. 6, 6).
Братия, мы вступили нагими в мир сей; выходя из него, оставим в нем и тела наши. Зачем же искать приобретений тленных? зачем искать того, что должно покинуть непременно? Не будем терять драгоценного времени для тления, чтобы не утратить единственного нашего сокровища – Христа. К Нему устремим и ум и сердце; имея пищу и одежду, будем этим довольны; не допустим к себе излишеств и прихотей, чтоб они, мало-помалу привлекая к себе нашу любовь, не лишили нас Христа (1Тим. 6, 7 – 8).
Желающие обогатиться впадают в напасти и сети, которые приготовляет им самое их стремление к обогащению. Первым плодом этого стремления есть множество попечений и забот, отводящих ум и сердце от Бога. Душа, мало, холодно, небрежно занимающаяся Богом, получает грубость и впадает в нечувствие; страх Божий в ней изглаждается; отступает от нее воспоминание о смерти, ум помрачается и перестает видеть промысл Божий, от чего теряется вера; надежда, вместо того, чтобы утверждаться в Боге, обращается к идолу, приводя к подножию его и любовь. Тогда человек умирает для добродетелей, предается лжи, лукавству, жестокости, словом сказать, всем порокам, и впадает в совершенную погибель, сделавшись сосудом диавола. «Корень всех злых есть сребролюбие», как содержащее в себе причину и повод ко всем грехам (1Тим. 6, 9 – 10).
И те, которых не вполне погубило сребролюбие, потому что они не вполне предались ему, а только искали умеренного обогащения, потерпели многие бедствия. Они опутали себя тяжкими заботами, впали в разнообразные скорби, принуждены были нередко нарушать непорочность совести, потерпели большой урон в духовном преуспеянии и видели в себе значительное уклонение от веры и духовного разума. Для христианина нищета евангельская вожделеннее всех сокровищ мира, как руководствующая к вере и ее плодам. Подвижник Христов чем свободнее от мира, тем безопаснее, а сколько связался с миром, столько уже победился.
Лжеименный разум (1Тим. 6, 20) есть образ мыслей и суждений, усвоившихся уму по падении человека. Как следствие падения, он имеет характер самообольщения, как следствие лжи и обмана, он не приемлет Истины – Христа; как высоко ценящий все земное, между тем, как земля есть место изгнания падших, он противен вере и рождаемому ею духовному разуму, взирающему на все земное оком странника. Предмет лжеименного разума – одновременное и тленное. Когда предметом его делается вечное и духовное, то суждения его вполне неосновательны и ошибочны. Он лишен просвещения свыше, объясняющего предметы духовные; для собственных его сил, без откровения, эти предметы не доступны; посторонний в нем свет есть свет темных духов лжи. Все сведения доставляются ему чувствами телесными, которые повреждены падением. Когда не видимое чувственными очами сделается для него доступным каким-либо средством, например магнетизмом, то этим он умножает только свои заблуждения, укрепляет свое омрачение и самообольщение, как пребывающий в области лжи, как стяжающий одни превратные познания. Последователи его находятся в непрестанном несогласии между собой, противоречат один другому и сами себе. Он не требует от человека благонравия, напротив – предоставляет свободу грешить. Он считает себя правителем мира, почему отвергает промысл Божий, если не всегда словами, то всегда самим делом. Он содержит в себе начало безбожия, которое составляет всю сущность каждого заблуждения, раскрываясь в нем более или менее. Наконец, он есть отрицательное богатство падших духов и тех человеков, которые находятся в общении с падшими духами.
Оставим мудрость мира сего, оставим упование на нее и приступим с верой и смирением к Божией мудрости и силе, к святой Истине – Христу, который пришел в мир, «да спасется Им мир» (Ин. 3, 17). Он Свет, которого тьма не объемлет и не приемлет (Ин. 1, 5). Тот только способен Его принять, кто возлюбил правду. «Всяк делаяй злая ненавидит Света. Не веруяй в Онь уже осужден есть. Сей есть суд, яко Свет прииде в мир, и возлюбиша человецы паче тму неже Свет: беша бо их дела зла» (Ин. 3, 18 – 20, 1Тим. 6, 11, 16). Аминь.
[1]Прп. Макарий Великий. Беседа 4, гл. 9.
[2]Прп. Макарий Великий. Беседа 8, гл. 6.
[3]Прп. Макарий Великий. Беседа 37, гл. 2, 4.
[4]Опытное доказательство сказанного видим в святом мученике Арриане. Он, будучи идолопоклонником, в сане игемона, обагрил себя кровью многих святых мучеников, потом уверовал во Христа и веру запечатлел торжественным исповедованием ее и своей кровью. Четьи-Минеи. Страдание св. мученика Филимона в 14 день декабря, также св. мучеников Тимофея и Мавры 3 мая.
[5]Слово 26.