Поучение в среду 1-й недели Великого поста. О вреде лицемерства
«Аще поститеся, не будите яко лицемери сетующе» (Мф. VI:16).
Возлюбленные братия! Господь наш Иисус Христос, заповедав нам пред вступлением в подвиг поста прощение ближним их согрешений, повелел самый пост тщательно охранять от лицемерства. Как червь, зародившийся внутри плода, истребляет всю внутренность плода, оставляя только его оболочку, так и лицемерство истребляет всю сущность добродетели. Лицемерство рождается от тщеславия (Мф. VI:1—2, 5, 16). Тщеславие есть суетное желание и искание временной похвалы человеческой. Тщеславие является от глубокого неведения Бога или от глубокого забвения Бога, от забвения вечности и небесной славы, и потому оно в омрачении своем ненасытно стремится к приобретению земной временной славы. Эта слава представляется ему, как и жизнь земная, вечным, неотъемлемым достоянием. Тщеславие, ищущее не самой добродетели, а только похвалы за добродетель, заботится и трудится единственно о том, чтоб выставить пред взоры человеческие личину добродетели. И предстоит лицемер человечеству, облеченный в ризу сугубого обмана: на наружности его видна добродетель, которой в сущности он вовсе не имеет, в душе его видны самодовольство и напыщенность, потому что он прежде всего обольщен и обманут в самом себе. Болезненно наслаждается он убивающим его тщеславием, болезненно наслаждается обманом ближних, болезненно и злосчастно наслаждается удавшимся лицемерством. Вместе с этим он соделывается чуждым Богу: пред Богом «нечист всяк высокосердый» (Притч. 16:5).
Пагубны тщеславие и рождаемое им лицемерство в самом начале своем: они лишают человека всякой награды небесной, в единственную награду предоставляя ему избранную им вожделенную ему суетную похвалу человеческую. Такой приговор на тщеславных лицемеров произнесен Господом. Наставляя Своих учеников творению добрых дел втайне, Господь завещает: «Внемлите милостыни вашея не творити пред человеки, да видими будете ими: аще ли же ни, мзды не имате от Отца вашего иже есть на небесех. Егда убо твориши милостыню, не воструби пред собою, якоже лицемери творят в сонмищах и стогнах, яко да прославятся от человек… И егда молишися не буди якоже лицемери, яко любят в сонмищах и в стогнах путий стояще молитися, яко да явятся человеком… Егда поститеся, не будите якоже лицемери сетующе: помрачают бо лица своя, яко да явятся человеком постящеся: аминь глаголю вам, яко восприемлют мзду свою. Ты же постяся помажи главу твою, и лице твое умый: яко да не явишися человеком постяся, но Отцу твоему, иже втайне: и Отец твой, видяй втайне, воздаст тебе яве» (Мф. VI:1—2, 5, 16—18).
Ужасны тщеславие и лицемерство в развитии своем и зрелости своей, когда они возобладают человеком, когда они обратятся в правило деятельности, в характер. Ими образуется фарисей, стремящийся с исступленною и слепою решимостию к совершению всех беззаконий и злодеяний; ими образуется фарисей, нуждающийся в личине добродетели только для того, чтоб свободнее и успешнее утопать в злодеяниях. Омраченные и ожесточенные фарисеи совершили ужаснейшее преступление между преступлениями человеческими: они совершили богоубийство. И если б могло существовать какое преступление более лютое — они бы не содрогнулись: посягнули бы на него.
Такова плачевная картина нравственного опустошения, нравственных бедствий, совершаемых тщеславием и лицемерством в падшей человеческой природе. Искупитель наш, Господь наш Иисус Христос, даровавший нам действительнейшие врачевания против всех недугов наших, телесных и душевных, заповедует врачевать страсть лицемерства в корне ее, в ее начале, в тщеславии. Тщеславие алчет и жаждет славы человеческой. Господь повелел умерщвлять его свойственным ему гладом. Он повелел отнять у тщеславия пищу и питие — человеческую похвалу; повелел тщательно укрывать все добрые дела от взоров человеческих, повелел все добрые дела, самую любовь к ближним, приносить всецело в жертву единому Богу. И Ветхий Завет, преподающий святую истину таинственному Израилю живописью прообразований, установляет: «Всяк дар жертвы вашея солию да осолится: да не оставите соли завета Господня от жертв ваших, во всяком даре вашем да принесете Господу Богу вашему соль» (Лев. II:13). Соль во всяком даре, во всякой жертве Богу Израильтянина — мысль и цель богоугождения во всяком добром деле христианина.
Святые Отцы, учители Церкви, при свете Христовом, при свете Святого Духа, вглядевшиеся в глубину сердца человеческого, усмотревшие в этой глубине образ действия различных страстей, называют тщеславие страстью многообразною, самою тонкою, неудобопостижимою39. Все прочие страсти возмущают спокойствие человека, немедленно обличаются совестию; страсть тщеславия, напротив того, льстит падшему сыну Адама, приносит ему как бы наслаждение, представляется утешением духовным в награду за совершенное доброе дело. Все прочие страсти прямо нарушают противоположные им добродетели: так объедением нарушается воздержание, гневом — кротость, сребролюбием — щедрость. Тщеславие, по-видимому, не нарушает ни одной добродетели; оно, татебным образом отняв у человека памятование о Боге, о несказанном величии Божием, о несказанной святыне Его, пред которою самое «небо нечисто» (Иов. XV:15), увлекает падшего человека взглянуть на себя с одобрением и удовольствием, полюбоваться собою. «Несмь яко же прочие человецы», говорит оно! (Лк. 18:11) В ослеплении своем из удовлетворения самим собою, тщеславный благодарит Бога, забыв, что благодарение Богу падшим человечеством может быть приносимо только из видения множества собственных согрешений и немощей, видения, соединенного с видением неизреченных благодеяний Создателя к Его созданию, к созданию погибшему. Тщеславие радуется, когда увидит, что человек обогащается добродетелями: оно надеется обратить всякую добродетель в согрешение, надеется соделать всякую добродетель причиною и поводом к осуждению человека на суде Христовом. Оно покушается пророчествовать! Оно дерзостно стремится к творению чудес, и решается искушать Господа! Чуждое духовного дара, оно ищет представить себя имеющим дар, или по крайней мере внушить подозрение к себе в людях, как бы к чему-либо вышеестественному; оно ищет этим обманом бедственно утешить себя. Оно соприсутствует подвижнику при его посте, при его молитве, при его милостыне, при его бдениях, при его коленопреклонениях, стараясь восхитить жертву, приносимую Богу, и, осквернив ее человекоугодием, соделать непотребною. Оно преследует раба Христова в уединении келлии его, в его затворе; не имея возможности доставить подвижнику душепагубную похвалу от посторонних зрителей, приносит ему похвалу в помыслах, рисует и изображает обольстительно в воображении славу человеческую. Часто оно действует без помысла и мечтания; но познается единственно по отсутствию из сердца блаженного умиления, блаженного памятования и сокрушения о согрешениях. “Если ты не имеешь сердечного плача”, сказал некоторый великий Отец, “ты имеешь тщеславие”40.
Противостанем с решимостию, с самоотвержением душепагубной и льстивой страсти тщеславия! Противостанем ей, утвердив на камени Христовых заповедей наше слабое сердце, которое само по себе удобно колеблется, как бы от ветров, от влияния и действия на него различных страстей. Отвергнув, и постоянно отвергая тщеславие, мы будем уже в безопасности от другой страсти, от ужасной страсти лицемерства. Добрые дела наши и подвиги будем совершать по наставлению Спасителя — втайне. Принимая участие в церковных последованиях, остережемся от проявления при них каких-либо особенных порывов нашей набожности, которые бы резко отличали нас от братий наших. “Обрати внимание на то”, — сказал святой Иоанн Лествичник, чтоб, находясь между братиями твоими, тебе отнюдь не показаться праведнее их в чем-либо. Поступая иначе, соделаешь два зла: братий уязвишь твоим притворным усердием, а себе непременно дашь повод к высокомудрию. Будь усерден в душе твоей, не обнаруживая этого ни телодвижением, ни видом, ни словом, ни паданием”41. Если же в уединенном затворе, при уединенной молитве, при душеназидательном чтении и размышлении, тщеславный помысел, проникнув сквозь заключенную дверь, проникнув к самому уму нашему, к самому сердцу, будет представлять нам для прельщения нашего славу человеческую, как украшенную блудницу, — возведем скорее мысль на небо пред Бога. Когда ум человеческий озарится духовным созерцанием Божественной славы и величия, и низойдет оттуда к созерцанию самого себя: тогда он видит уже не величие человечества. Он видит его нищету, греховность, немощь, падение; видит приговор смертный, изреченный на всех; видит тление и смрад всех при постепенном, никем неминуемом исполнении приговора. Он стяжавает правильное понятие о человеке, чуждое тщеславного обольщения, и восклицает вместе с Иовом: Владыко Господи! «ныне око мое виде Тя. Тем же укорих себе сам и истаях: и мню себе землю и пепел» (Иов. XLII:5, 6). Истинное смирение — от Богопознания. Аминь.
39Преподобный Кассиан Римлянин. О осьми страстных помыслах; Св. Иоанна Лествичника, слово 22-е, о тщеславии.
40Великий Варсонофий, по ссылке Ксанфопулов, гл. 25, Добротолюбие, ч. 2.
41Лествицы, слово 4-е.