Приложение
О тщеславии
Слово «тщеславие» сложное, и произошло оно от словосочетания «тщетная слава». Тщетная — значит суетная, пустая, напрасная, бесполезная. Чтобы понять, в каких случаях с позиции веры слава бывает пустой и бесполезной, воспользуемся изречением святителя Игнатия: «Тщеславие ненасытно стремится к приобретению земной временной славы» (4, 68), оно «все делает для похвалы человеческой» (1, 417). Таким образом, тщетной является слава человеческая, земная слава-похвала, которую человек ищет и принимает от людей. Наслаждаться такой славой не только не полезно, но и опасно, равно как иметь смертельную болезнь в теле и при этом радоваться и способствовать ее развитию. К чему это приведет больного, всякий разумный пусть скажет сам! Но с точки зрения будущей вечной участи тем более страшно не замечать болезнь души и развивать ее.
От чего рождается тщеславие? «Тщеславие является от глубокого неведения Бога или глубокого забвения Бога, от забвения вечности и небесной славы» (4, 68); т. е. от неведения основных понятий веры (о Боге Творце, о предназначении человека, о грехопадении, о Суде Божием, об аде и рае) рождается опаснейшая болезнь души, быстро развиваясь при нашем непосредственном, живом участии. И наоборот, при спасительном знании этих вопросов — тщеславие не только может быть обнаружено, но и побеждено!
Попробуем разобраться и найти правильные понятия, чтобы освободиться от плена страсти по слову Господа: познайте истину, и истина сделает вас свободными (Ин. 8, 32). Итак, Творец создал человека для славы небесной и заложил в его душе стремление искать, желать и жаждать ее. Первый человек Адам был сотворен по образу Божию. Слава Творца отобразилась в творении — человеке (см.: Быт. 1, 26). Бог вечен, и Адам сотворен бессмертным. Бог свободен и не отчитывается ни перед кем, и Адама сотворил свободным. Бог премудр, и человека одарил разумом. Адам по своему разумению мог выбирать, как ему поступать, и свободно делать то, что пожелает. В доказательство этого Создатель дал заповедь Адаму (см.: Быт. 2, 16 –17), исполнение которой зависело от свободного и разумного желания человека, то есть: мог исполнять, а мог и нарушить. Это и есть действительная свобода по образу бытия Самого Творца.
Первого человека Бог сотворил по подобию Своему, Он даровал ему начаток всех добродетелей, которые в Нем преизбыточествуют. Все те качества и свойства, которые есть в Боге, даны человеку в той мере, в какой их мог вместить Адам как творение.
Первозданный Адам был безгрешен, чист и свят, и никакие болезни не могли прикоснуться к нему! Это — слава небесная! Он помещён ни где-нибудь, а в особом месте — в раю, где изобиловали все блага, так, чтобы ничто не отвлекало Адама от главной цели — обожения и достижения максимально возможной славы небесной.
И не только рай, но и весь мир был сотворен для человека, — и в этом выражается слава его (см.: Быт. 2, 8). В раю животные слушались первого человека, и он сам назвал все одушевленные творения — в этом его слава (см.: Быт. 2, 19). Адам царствовал над всей природой (см.: Быт. 1, 28).
Святой Дух Божий был источником славы первого человека, Он пребывал в чистом и безгрешном Адаме, оживотворяя его и привлекая к еще большей славе небесной, вплоть до состояния обожения (см.: Быт. 2, 7).
Однако по научению сатаны первые люди решили достигнуть состояния совершенства сами, без Творца, через нарушение заповеди Божией. Как произошла эта трагедия? Прежде скажем кратко, откуда взялся провокатор, убедивший первых людей нарушить заповедь. Сатана — это бывший светлый Архангел (один из высших Ангелов — Херувим) по имени Денница. Сначала он, Денница, любуясь своими способностями, сиянием, силой и властью, так увлекся, что посчитал себя равным Богу, упустив из внимания, что он — всего лишь творение и все свои дарования получил от Творца. В его сознании родилась такая страшная мысль: «Зачем мне Бог, я сам как Бог!» Отрекаясь, таким образом, от своего Создателя, он в одно мгновение превратился в черного диавола, лишившись славы небесной, которою был наделен свыше. Падение произошло окончательно и бесповоротно. Ненависть к Богу и лютая гордость стали главными его качествами. Не имея возможности причинить зло Самому Господу, мучимый завистью к чистому и безгрешному человеку, диавол решается хитростью погубить Адама. Сначала убеждает Еву, что от вкушения запрещенного Богом плода, они не умрут, а потом соблазняет ее ложным обещанием, что станут при этом как боги (см.: Быт. 3, 1–5).
Поскольку люди, поверив сатане, пошли его путем, они лишились славы небесной, подобно самому сатане: Дух Святой Божий — источник этой славы — немедленно оставил их. Точнее, сами люди, нарушая заповедь, «убежали» от вечной жизни и приняли в себя вечную смерть. С этой минуты начинается рабство сатане, смешение в человеке добра и зла, болезни, страдания, бедствия, необходимость трудов, изгнание из рая (см.: Быт. 3, 23), муки рождения, смерть (см.: Быт. 3, 16–19), а по окончании земной жизни — вечное пребывание в аду. Вот к чему привела попытка первых людей достичь славы преступным путем, без Бога, нарушая заповедь Творца. Сострадательно звучат слова Господа: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло (Быт. 3, 22). Результат этого «знания» — не то обожествление, которое предлагал человеку Творец, а заражение злом, отравившее человека. Не только не приобрел бóльшего, но лишился и того, что имел. Человек потерял Божественную благодать — обесславился, лишился славы небесной, которой был наделен от начала.
Однако стремление к славе, как свойство духа, человек не утратил, поэтому продолжает ее искать. Только теперь, к горькому сожалению, не небесную славу ищет, а земную — тщетную. Святитель Игнатий отмечает: «Тщеславие в отношении к истинной славе есть блуд» (2, 216). Так отравился человек, так помрачился его ум, так извратилось его сердце, что славу небесную он теперь не разумеет. Сердце человека настолько окаменело, что не воспринимает духовное, находя наслаждение в земном: «Тщеславие делает душу неспособною для духовных движений» (2, 215). Но сколько бы мы ни собирали здесь, на земле, славы от людей, насытиться ею невозможно. Она — как дрова в раскаленной печи, которые быстро сгорают и требуется подбрасывать их вновь и вновь. Земная слава лишь на время дает человеку ощущение радости, а затем истязает человека, мучит душу жаждой, заставляя искать ее каждый день. Если же она оставит человека навсегда, то такую трагедию способен пережить далеко не всякий. Земная слава убивает человека, как сладкий яд, который вначале кажется приятным, но потом действует убийственно. Согласно этому, причина тщеславия как страсти заключается в том, что мы потеряли небесную славу и пытаемся найти ей замену — вместо небесной собираем земную (от людей). По неверию своему, мы забыли, что жизнь земная не вечна, что после смерти будет Суд, следствием которого может явиться вечная мука в аду. Погоня за тщетной славой вменится нам в грех. Земная слава не только не защитит нас на Суде Божием, но обличит во вражде против Творца, по замыслу Которого человек должен стремиться к славе небесной, к обо-жению. Мы забываем, что смертны, что слава, приобретенная на земле, не перенесется в загробный мир, и после смерти не пригодятся наряды, деньги, машины, квартиры, украшения и прочее. По неверию нашему мы усердно ищем земную славу, не боимся ее приобретать, не стесняемся ею наслаждаться, хвалиться, рассказывать другим о наших достижениях, как будто вечно будем пожинать плоды своего тщеславия.
Может показаться, что страсть тщеславия свойственна только людям известным (певцам, актерам, ученым, политикам и прочим), а простому человеку эта болезнь души не грозит. Но это не так. У тщеславия бывают не только явные внешние проявления (медали, цветы, бриллианты, аплодисменты, трибуны, сцены), но и тонкие, внутренние, заметить которые намного сложней. Да и победить грубое, внешнее легче, а с внутренним действием приходится бороться годами, — оно-то и возникает в любом человеке, даже самом простом и незаметном. «Святые отцы, учителя Церкви, при свете Христовом, при свете Святого Духа, вглядевшиеся в глубину сердца человеческого… называют тщеславие страстью многообразною, самою тонкою, неудобопостижимою» (4, 70).
Действие страсти становится заметным при выполнении доброго дела. Если дело удалось, то внутри появляется чувство самодовольной приятности. Вот это самое чувство и есть действие страсти тщеславия. Оно бывает таким тонким, что обнаружить его нам, огрубевшим и невнимательным, очень трудно, но при желании все-таки можно. Если не удается его уловить, то необходимо научиться замечать более грубые чувства, например гнев. Он действует в груди подобно закипающей в чайнике воде: сначала легонько, потом сильней и сильней, шумит, плещут брызги, и пар подбрасывает крышку. Научившись контролировать чувство гнева, возможно наконец заметить и более тонкое действие других страстей.
Немного легче раскрыть действие тще-славного чувства в момент, когда нас хвалят за успехи и добрые дела. Тогда оно ярче и продолжительней, даже ударяет в голову. Губы невольно расплываются в улыбке, прорывается смех. Появившееся при этом действие в сердце — и есть тот самый сладкий яд, приятный для тщеславного. Привыкнув к этому действию как к наркотику, человек уже не может без него жить и если долгое время его не испытывает, то впадает в печаль или в раздражение. Так, многие люди в мире любят творить добрые дела, чтобы испытать это приятное чувство. А некоторые делают их напоказ, явно, для похвалы людской, тогда «приятность» еще сильней, сладкий яд тщеславия более «концентрированный». Святитель Игнатий предупреждает: «Охраняя наши добродетели от повреждения похвалами человеческими, мы должны охранять их и от живущего в нас зла… не увлекаться помыслами и мечтаниями тщеславными… тщеславным услаждением» (1, 512–513). В таком случае добро уже не является чистым, оно очернено, а точнее отравлено тщеславием.
Что говорить о людях неверующих, когда мы, христиане, страдаем этой болезнью, вовсе не считая ее за болезнь. Если мы выполняем заповеди Христовы и не устраняем возникающего самодовольства, то мы не только не спасаемся, а наоборот, губим себя, развивая страсть тщеславия. Возникающее внутри чувство приятности нужно осуждать как грех и каяться в нем. В противном случае заповедь будет исполнена не ради Христа, а ради собственной приятности. Такое дело не будет принято Богом и обернется нам в осуждение. «Самая скрытная из всех душевных страстей есть тщеславие. Эта страсть более других маскируется пред сердцем человеческим, доставляя ему удовольствие, часто принимаемое за утешение совести, за утешение Божественное» (1, 417). Потому-то для христианина важно знать действие этой губительной страсти, чтобы труды не оказались напрасными.
Тщеславие — как двойной обман. Страдающий тщеславием обманывает и окружающих, и себя. Вначале посмотрим, как происходит обман окружающих. Внешне тще-славный благочестив, приличен, добродетелен, но его внутреннее состояние прямо противоположно всему вышеперечисленному. Так, мы молимся в храме, показывая внешнее благочестие: склоняясь в глубоких поклонах и делая красивый жест рукой. При этом непонятно, зачем боковым зрением мы поглядываем на окружающих, проверяя, смотрят ли на наше «благочестие»; к чему желаем, чтобы нас приметили, и прислушиваемся, не говорят ли о нас; зачем обдумываем, какое впечатление мы производим на людей, и т. д. Действительно, так мы не Богу приносим свое усердие, а стараемся ради положительного мнения о нас других людей. Может дойти до того, что своим опытом мнимого благочестия мы поделимся со стоящим рядом человеком прямо во время службы, а то и грубо одернем кого-нибудь или осудим в мыслях. «Тщеславие и самомнение любят учить и наставлять» (5, 77). Вот она, реальная картина: внутренняя гниль только прикрыта приличной формой. Некоторых обманули, а Бога разве обманешь? Такие «дела благочестия» лучше не делать. От них никакой пользы нет. Они не зачтутся нам как добродетель, мало того, мы опорочим себя, послужим своему самолюбию и тщеславию.
А как тщеславный обманывает себя? Человек уверен в том, что совершает добро, что развивает добродетели, что работает для Царства Небесного, для вечной жизни, и даже не замечает, как все добрые дела похищает у него сатана через страсть тщеславия, которая, как большая дыра в стене дома, — удобный лаз для похитителей. Мы будем думать, что явимся на Суд Божий с некоторым духовным багажом, а фактически окажется, что мы пусты, у нас ничего нет. Именно потому, что с нашими добрыми делами искусно смешалось тщеславие. Тогда услышим от Господа: Ибо ты говоришь: «я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды»; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг (Откр. 3, 17).
Вполне понятное объяснение того, как добродетель и подвиги могут оказаться не спасительными, а вредными для души, есть у святителя Игнатия (Брянчанинова). Представим себе качественно приготовленную пищу, выложенную на блюдо и украшенную, как на праздничном столе. Что произойдет с пищей, если злой человек посыплет ее одной щепоткой яда? Ясно, что вся пища превратится в яд! Употреблять ее уже нельзя! Вот так и наши добрые дела становятся неугодны Богу, если к ним примешалось тщеславие, как та самая маленькая щепотка яда, которая отравляет целое блюдо. Если представить себе, что на Суде Божием все наши дела будут разделены и положены на две чаши весов (на правую чашу — добрые дела, принятые Богом, а на левую — грехи), то дела, исполненные с примесью тщеславия, будут находиться на левой чаше вместе с явными, грубыми грехами. Если же мы не замечаем в себе действие страсти тщеславия и не уничтожаем его покаянием, то найдется ли место каким-нибудь из дел справа? Легко догадаться, какая чаша весов перевесит. Тот, кто не борется со страстью тщеславия, чем больше делает «добрых» дел, тем более отягощает левую чашу. Вот какой горький самообман! «Тщеславие радуется, когда увидит, что человек обогащается добродетелями: оно надеется обратить всякую добродетель в согрешение, надеется соделать всякую добродетель причиною и поводом к осуждению человека на Суде Христовом» (4, 71). По этой причине, когда мы совершаем доброе дело с примесью тщеславия и не можем его погасить, то лучше оставить это доброе дело — в нем нет необходимости, оно не приносит пользы. Такое утверждение нередко вызывает возмущение: «Что же, теперь совсем никаких добрых дел не делать? А как тогда заповеди исполнять?» Заповеди исполнять обязательно, но при этом следить за тем, чтобы не делать их напоказ и не допускать в сердце самодовольства и внутренней удовлетворенности.
Подтверждение сказанному находим в Евангелии от Матфея (глава 6):
1. Смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас: иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного.
2. Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди. Истинно говорю вам: они уже получают награду свою.
3. У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая,
4. чтобы милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно.
5. И, когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою.
6. Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. <…>
16. Также, когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры, ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою.
17. А ты, когда постишься, помажь голову твою и умой лицо твое,
18. чтобы явиться постящимся не пред людьми, но пред Отцом твоим, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно.
Содержание третьего стиха не совсем понятно. Разберем его подробно. Что значит: пусть левая рука твоя не знает, что делает правая?
Как рука может знать или не знать? Это свойство принадлежит уму, а не руке. Ум же у человека один, и не может он одновременно знать и не знать. О чем же здесь говорит Господь?
Под правой рукой надо понимать само дело, а под левой рукой — душу, которая должна удержаться от самодовольства и сладко-ядовитой приятности, чтобы цена доброго дела не была потеряна, чтобы совершенное добро не было окрадено тщеславием. Итак, при исполнении заповедей необходимо следить за помыслами и чувствами, помня слова пророка Давида: Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу (Пс. 113, 9).
Если мы научились обманывать окружающих, совершая добрые дела напоказ, если обманываем самих себя, думая, что добро с примесью тщеславия пойдет нам во спасение, то Бога нам не обмануть, потому что Ему открыты все наши тайные мысли и чувства. Если мы внешне, для людей, выглядели благочестиво, а в сердце присутствовала радость тщеславная, то Богу это, безусловно, известно. И если эту радость мы принимаем, согласны с нею, то сказано нам: Они уже получают награду свою, тогда не будет вам награды от Отца вашего Небесного. А чему, действительно, радоваться? Ведь мы только пытаемся исполнять то, что обязаны (см.: Лк. 17, 10)!
Вспомним притчу о богаче и Лазаре (см.: Лк. 16, 19–31). В характеристике образа жизни богача явно прослеживается тщеславие: одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно. Он доволен собой, ему приятны дорогие одежды, которые он носит, он в беспечной радости проводит дни своей жизни. Богач до такой степени опьянен сладким ядом тщеславия, что не замечает нищего человека, лежащего у ворот, покрытого коростами, голодного, желающего иметь хотя бы крошки, падающие с его стола. Богач не думает о смерти и последующей за ней загробной участи. Это страсть так увлекает душу, так омрачает ум, что ни о каких последствиях думать невозможно. Но «блистательная» жизнь вдруг неожиданно заканчивается, результатом ее является ад. И в аде, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его и, возопив, сказал: отче Аврааме! Умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем. В ответе Авра-ама звучит справедливый приговор тщеславному богачу: чадо! вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей. Ведь богач имел славу от людей и наслаждался своей «блистательностью», все в своей жизни он делал для славы земной, а о славе небесной не беспокоился. Как мы видим, он не захотел от избытков подать милостыню нищему Лазарю, и вот результат. Напоминанием себе этой притчи удобно погашать предательское действие тщеславия.
Если по милости Божией произошло событие, когда мы исполнили заповедь Христову, то немедленно напомним себе, что сделали только то, что обязаны были, и гордиться тут нечем. Ведь не больше того сделали, что дóлжно? А если сделали только должное, то какая причина для самодовольной радости и превозношения (см.: Лк. 17, 10)? Надо постараться забыть о сделанном добре, отогнать воспоминания и мечтания на эту тему, постараться признать дело как незначительное, благодарить Господа за помощь. Возможность потрудиться дана во спасение: для очищения от грехов, для борьбы со страстями, для обретения добродетелей, а вовсе не для погибели. Допущенным самодовольством и самохвальством мы добро превратим во зло. Если же припишем дело не себе, а Богу, то смиримся, а смирение принесет с собой блага Царства Небесного.
По неосторожности мы нередко рассказываем о сделанных добрых делах, и сатана легко ворует их. Как это происходит? Слушающий обязательно удивится, позавидует, похвалит или одобрит, тем самым спровоцирует в нашем больном сердце всплеск тщеславия, — и дело украдено! А если собеседник ничего не скажет, то по привычке все-таки сработает чувство самохвальства, потому что мы рассказали о себе, «раструбили». Поэтому Господь и говорит нам: не трубите (ср.: Мф. 6, 2). Не трубите о себе! Все растеряете!
С кем мы можем поделиться, рассказать о добром деле, которое сделали? Только с человеком, который понимает происходящее с духовной точки зрения, который сам знает свою страсть тщеславия, борется с нею усердно и в этой «кровавой» битве достиг некоторых положительных результатов, по слову Апостола: быв искушен, … может и искушаемым помочь (Евр. 2, 18). Такой человек не будет захваливать, не станет восхищаться и не позавидует. Напротив, если он увидит борющее рассказчика тщеславие, то постарается бережно погасить его. А если услышит жалобу на обуявшую страсть тщеславия, то научит, как с ней бороться, чтобы бесы не расхищали добро. Однако нелегко встретить в наши времена опытного советчика, способного с любовью «лечить» больные души от таких сложных болезней, как тщеславие, поэтому страсть легко обкрадывает человека в духовном отношении. Ведь любая из добродетелей не может быть принята Богом, когда к ней примешалось тщеславие.
При отсутствии опытного руководителя в борьбе со страстью тщеславия помогает Сам Бог. По любви Своей, чтобы уберечь душу неопытного человека, Господь попускает искушения: до исполнения доброго дела или после того. Под искушением надо понимать скорбное происшествие, с помощью которого гасится самодовольство, нейтрализуя сладкий яд страсти. Отцы Церкви, как видим из приведенных выше сочинений, говорят, что признаком того, что доброе дело угодно Богу, служит предшествующее ему или последующее за ним искушение. Воспитывающая рука Отца Небесного не дает нам погибнуть от неопытности, милостиво оберегая от внутренних опасностей, таящихся в глубинах человеческого сердца. «Чтобы мы усвоили себе смирение, попущаются нам различные напасти: напасти от демонов, от человеков, от многообразных лишений, от извращенного и отравленного грехом нашего естества» (5, 433). В противном случае произойдет трагедия: чем больше будет сделано добрых дел, тем более возрастет и укоренится страсть тщеславия и неминуемо утянет в ад. Помоги нам, Господи, видеть эту болезнь души и исцели ее!
Священное Писание предупреждает нас: Сын мой! Если ты приступаешь служить Гос-поду Богу, то приготовь душу твою к искушению (Сир. 2, 1). Если кто-то думает по ошибке, что «служить Господу» — это означает петь на клиросе, строить храмы, руководить монастырями и управлять епархиями, то он ошибается. «Служить Господу» означает исполнять заповеди Христовы. А исполнять их обязан любой христианин: на любом месте, в любом звании, в любой должности. Только степень искушений бывает у всех разная, в меру опытности и готовности души их понести, и не стоит этого бояться. Кто желает серьезно проводить духовную жизнь, пусть ожидает бóльших искушений. Апостол Павел предупреждает: все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы (2 Тим. 3, 12). Гонения — это особо трудный вид искушений, легко погашающий самодовольство, невольно рождающееся от дел благочестия.
Ложное благочестие фарисеев не раздражало сатану, поэтому и искушений они никаких не несли. Наоборот, их жизнь текла размеренно и спокойно. А вот истинное благочестие невыносимо для врага рода человеческого. Он не может смотреть спокойно, когда мы вырываемся из его «законного» рабства и пытаемся встать на путь, ведущий к Царству Небесному. Он ненавидит людей за это и обязательно будет мстить. И тогда милость Божия, чтобы мы по незнанию не попали из грубых грехов в тщеславие, иногда попускает бесам нанести удар по самодовольству, автоматически рождающемуся в душе.
Интересно было бы знать, как воспитывается в человеке тщеславие? В каком возрасте оно возникает? Как бесы заражают этой смертельной болезнью? С помощью чего сатана улавливает душу?
Наклонность к страсти тщеславия (впрочем, как и к любой другой) передается душе ребенка от родителей при зачатии. Взрослым интересно искать в ребенке внешнюю схожесть с родителями: они радуются, что нос как у папы, а глаза мамины. Так передается цвет глаз, рост, смуглость кожи, красота волос и прочее. Но точно так же — и это легко определяется с возрастом — передаются и черты характера. А что такое черты характера, как не качества души человека? С точки зрения Православия — это страсти или противоположные им добродетели. Итак, родительская наклонность к страстям передается детям.
А кто воспитывает ребенка? Родители, которые заложили в нем свои наклонности. Известно, что в подготовленной почве и семя хорошо прорастает. Почва для страсти есть, остается соответствующими примерами взрастить ее. При этом никто из родителей не желает губить душу ребенка, это происходит невольно, от обычного поведения старших, потому что в основе их поведения лежат те же страсти. И если родитель в себе ничего плохого не замечает, то сдерживать себя при ребенке не будет, а младенец, как известно, впитывает все, как губка: что видит, то и усваивает как норму — копирует и повторяет. Вот в чем причина развития страстей в детях — пример родителей. Страшно выносить такой приговор, но родители, нарушающие заповеди Христовы, не ведущие борьбу со своими страстями, не готовящие себя к Суду Божиему, забывшие о будущей вечной участи, — сами становятся губителями своего ребенка с точки зрения вечности. Нередко добросовестно исполняя свои обязанности в отношении питания, телесного здоровья, образования, материального наследства и других житейских вопросов, родители грубо нарушают свои духовные обязанности по отношению к Богу и к детям. Как горько звучат слова преподобного Симеона Нового Богослова о родителях: «И если бы диавол не находил пригодных орудий злости своей к совершению того, что желает, или в родителях детей, или в кормилицах, или в тех, которые с ними обращаются (как вначале — в змие и жене), то, наверное, не мог бы он похитить и себе присвоить ни одного из них. Ибо, как свидетельствует действительность, эти сказанные нами лица учат их с детства всякому злу и лукавству, срамословию, чревоугодию, плясанию, щегольству и всяким другим худостям — сребролюбию, тщеславию, славолюбию, гордости, и к этим худостям они приучают их с детства и воспитывают в них. Почему прежде еще, чем дети придут в познание себя и начнут сами рассуждать, они чрез научение их означенным худым навыкам и расположениям, предают их диаволу в рабы, лишая их, несчастных, благодати сыноположения и полученного ими освящения, сами не зная, что делают, как несмысленные.
Из отцов нынешнего века никто почти не воспитывает детей по-христиански и не обучает их правилам и заповедям Христовым, но все почти воспитывают их в обычаях мирских и нравах еллинских. О чем-либо христианском и заботы им нет, и не говорят они с Иовом: негли когда сынове мои согрешиша и в мысли своей злая помыслиша противу Бога? (Иов 1, 5). Не страшатся они и не трепещут при мысли, не сделали бы дети их что-либо неуместное и не отпали бы чрез то от рабства и сыноположения Христа, заклавшегося для спасения нашего, и не сделались опять рабами врага нашего, тирана — сатаны, и не были осуждены на смерть и вечное мучение в огне. Один страх обдержит их всех за детей своих и одна у них забота относительно их: как бы сделать их показными пред людьми, славными и блестящими, не добродетелию и целомудрием и не равнодушием к пышностям и утехам мирским, но раззолоченными сбруями лошадей, щегольскими одеждами и рабами, предшествующими и последующими им. От этого и дети их привыкают к славолюбию, к пышности, к богатству и возношению. Так родителями своими дети вводятся во всякий вид страстей и без искушения бесов, а нередко по их же (родителей) влиянию, впадают они в срамные дела и дают вход в себя диаволу, отцу зла, чрез нарушение обетов, данных во святом крещении. Будучи таким образом воспитаны и выросши среди таких худых влияний, они внедряют в душу трудноизгладимую привычку к худому, которая со временем превращается в природу и делается уже неисправимою. По сей причине иные из них (детей) остаются в злых навыках своих до смерти, не имея сил оторваться от похотей, страстей и удовольствий плотских, с коими так и умирают; другие же приходят несколько в чувство, познают возгосподствовавшее над ними зло и стараются освободиться от него. Но если они не отделятся совсем от злых учителей своих (так следует их называть, а не родителями), то невозможно им будет освободиться от укоренившихся в них злых навыков»[1].
Давайте вспомним, какие мы использовали слова и эмоции при обращении к младенцу, еще ничего не смыслящему: «Какой ты у нас хороший! Ах! Какой молодец! Радость ты наша! Какая умница! Как у него все хорошо получается!» При этом восторг плещет через край, сердце переполняется радостью!.. Но ведь в этом участвует тщеславие. Такие эмоции ребенок воспринимает как норму — формируется страсть. А как мы наряжаем ребеночка? Как куклу! И это нам доставляет удовольствие. Ребенок еще ничего не понимает в нарядах, в фирмах-изготовителях, в качестве тканей, в моде. Тем более ему пока безразлична цена вещей. Все это понимаем мы, и важно это для нас. Тщеславный восторг, рождающийся в нашем сердце, сопровождаемый хвалебными репликами, усваивается ребенком даже в бессознательном возрасте. А какие игрушки мы покупаем ребенку? Как при этом приятно нам самим, как старательно мы учим ребенка восхищаться подарками? Мы приучаем его любить наряды, игрушки, похвалу, одобрение, повышенное к себе внимание. Кто из нас задумывался: во что это превратится с возрастом, сможет ли ребенок потом обойтись без всего перечисленного? Сейчас мы навязываем ему манеру поведения, а затем начинаем осуждать, услышав первые требования с его стороны, став свидетелями истерики с катанием по полу. Это и есть обратная сторона укрепляющейся страсти. Посмотрим на пример из жизни.
Добрые люди приготовили соседскому мальчику на день рождения несколько подарков. Пригласили к себе и в течение некоторого времени вручали подарки один за другим, как бы растягивая удовольствие. С новым подарком ребенок, находящийся в центре внимания самодовольных взрослых, все больше радовался и смеялся. Потом, отведав чай с пирогом, собрал все, что ему подарили, и счастливый ушел домой. С восторгом рассказав родителям о происшедшем, он немного позанимался новыми игрушками и… о чем-то крепко задумался. И вдруг объявил, что он еще раз должен сходить к соседям. На недоумение родителей ответил: «А может, они еще что-нибудь забыли подарить?» Плоды воспитания страсти тщеславия уже проявили себя.
А как мы играем с ребенком? Нам бывает приятно проигрывать ему, потому что родительскому тщеславию радостно проявлять ложное великодушие. Какие мы сами при этом хорошие! Щедро уступаем малышу победу и хвалим его, победителя. Что формируется в душе воспитанника? То же тщеславие, привыкающее побеждать, получать восторженные аплодисменты и рассказывать об успехах. Какие будут последствия, видно из следующего примера.
Папа обучает сына игре в «щелкунчики» (используется при этом шахматная доска и шашки). Чтобы вызвать в ребенке интерес, папа поддается, ободряет «соперника» и каждый раз проигрывает. Довольный «победитель» кричит от радости: «Да! Победа!» Бежит к маме на кухню и делится с ней своей «удачей». Мама подхватывает торжество и хвалит: «Ай да молодец! Папу победил! Как быстро ты научился играть! Ты у нас очень меткий стрелок!» Ребенок ликует: тще-славие подогревается с каждой «победой». Всем весело, все торжествуют и смеются — возникает впечатление семейной идиллии. Но вот неожиданная перемена: в папе просыпается «жажда победы», прекращается родительское великодушие, и отец выигрывает у сына… Три секунды стоит немая тишина и раздается… истерический вопль проигравшего. Испуганная мама вбегает в комнату, пытаясь догадаться, что случилось, папа требует от «соперника» немедленно успокоиться, угрожая шлепком по мягкому месту, а сынок заливается слезами, не в силах остановиться. Этот пример показывает, как выпестованное годами тщеславие любит первенство и похвалу и не переносит поражения и обиды. Что мы, родители, делаем? В первые же годы жизни мы закладываем в детей «мины», которые потом обязательно будут «взрываться», жестоко травмируя детей и поражая нас самих.
Система стремления к успеху, основанная на страсти тщеславия, действует в детских садах и в школах в дополнение к семье. Хорошие оценки всегда сопровождаются похвалой, отличников ставят в пример всему классу, их имена украшают «доски почета», а дневники пестрят одобрениями «молодец», и другие почести сопровождают успешных. А как дети реагируют на это? Получил хорошую оценку — приятно. Кто-то еще получил такую же пятерку — появился конкурент. Конкурент становится врагом — душит зависть. Бывает, вместо привычной пятерки — вдруг тройка. Тогда целая трагедия со слезами и обидой на учителя! Очень больно сносить поражения. Казалось бы, что тут такого: что заработал, то и получил, ведь заслуженно. Если заслуженное переносится с трудом, как быть с незаслуженным? Одолеет отчаяние, вплоть до нежелания ходить в школу. Так со школьного возраста тщеславие начинает мучить человека и потихоньку усиливается.
Иногда от родителей в адрес ребенка звучат такие слова: «Тебе учиться надо хорошо. Ты же не пустомеля какой-нибудь. Разве ты пойдешь дворником работать? Учись на пятерки, поступишь в институт, получишь престижную профессию». Естественно, родители должны следить за успеваемостью ребенка, но поощрять его стремлением к власти и славе — опасно. Одного мальчика спросили: «Как ты учишься?» Ответ был таков: «Хорошо учусь. Я не глупец, чтобы учиться плохо. Я начальником буду, когда вырасту». С удивлением уточнили: «А кто тебе это сказал?» Мальчик ответил: «Папа с мамой меня так учат». Как видно, родители стараются о благополучии сына, но заложенное с детских лет тщеславие когда-нибудь всех сильно огорчит.
Нередко за хорошую учебу родители стремятся наградить ребенка: кто сладостями, а кто деньгами. Мы сами приучаем детей трудиться за вознаграждение, и даже дела по дому исполнять за выгоду. Впоследствии, если награды нет, делать ничего не будут. «Помой пол», — просит мама. «Дай денег на мороженое», — отвечает сынок. На любую просьбу прибыль себе испрашивают. Без стимула — материального или нравственного, в виде похвалы, — трудиться не желают.
Следующий пример. Ребенок, отправляясь во двор, наполнял карманы разными сладостями. Зачем? Чтобы есть самому? Нет, чтобы угощать друзей! На первый взгляд — хороший поступок, но при внимательном рассмотрении оказывается, что в основе такой щедрости лежит то же тщеславие. Здесь доброта — средство для достижения авторитета и самодовольства. Став постарше, ребенок, желая поддержать собственный авторитет у сверстников, начал воровать деньги у родителей, чтобы тратить их на общие развлечения.
Для тщеславного похвала — самое главное, она обязательно должна присутствовать. Нередко взрослые говорят: «Он ничего, молодец, его только хвалить надо. Тогда у него все получается!» А если не хвалить, то ничего делать не будет, интерес немедленно пропадет, дело покажется скучным. Так тщеславие с детских лет буквально «въелось» в душу человека, пропитало насквозь.
Всё, что мы старательно засевали в своих детях, не может не принести плодов — плодов, горьких для нас, родителей. Вспомним, когда впервые увидели в детях неприятные для нас проявления тщеславия? Обычно в переходном возрасте. В этот период происходит всплеск страстей, в том числе и тщеславия. Подросток может высказаться: «Чего вы меня учите, я уже самостоятельный, я уже большой! Надоели! Отвяжитесь!» В случае отказа в покупке модной вещи, без которой страдает тщеславие ребенка (если такие вещи есть у ровесников), звучит следующее: «Вы мне больше не родители!» Родители в растерянности разводят руками, говоря: «Что с ним случилось? Кто его подменил? Когда он у нас такой стал?» Какая духовная слепота! Что посеяли, то и пожинаем! Ведь такого сами родили, сами и воспитали. Просто пришло время тщеславию приносить реальные плоды. Плоды горькие, которые мы не желаем считать собственной «заслугой». Думаем, что недостойны таких огорчений.
Переходный возраст становится трагедией для многих семей. Дети «отбиваются от рук». Родители для них — больше не авторитет. Родительское слово не имеет значения, напротив, мнение улицы принимается охотно. Там такие же тщеславные делятся опытом достижения земных радостей, подражают преуспевшим, одобряют один другого в грехах, учатся «смыслу» жизни.
В дальнейшем тщеславный постарается сделать все, чтобы не отстать от других, чтобы доставить себе удовольствие и приятность, произвести впечатление, выделиться среди окружающих. Начиная с вещей простых — модных кроссовок, нового телефона, человек перейдет к вещам более дорогим: машине, квартире, даче, отдыху в престижных местах и прочее. На всю жизнь есть у тщеславного задача: развивать свою страсть и оберегать ее от покушений со стороны ближних и дальних. А врагов вокруг будет много, то есть тех, кто хоть в чем-то может опередить его, преградить путь, помешать выделиться, поколебать его репутацию.
Так Господь Иисус Христос обличает фарисеев в неверном понимании смысла некоторых заповедей, в показном благочестии, в поиске земной славы, тем самым задевая их тщеславие. Фарисеи видят в Иисусе соперника — народ отворачивается от них и идет за Христом. Духовный авторитет учителей народа резко падает. Фарисеи злятся и завидуют, желая опорочить Спасителя, выдумывают невероятное, что Иисус изгоняет бесов силой князя бесовского. Всеми способами хотят уличить Его. Задумывают убить Богочеловека, подыскивая для этого основательную причину. Не найдя таковой, убивают за то, что Он — Сын Божий. Что толкало фарисеев на эти действия? Тщеславие! Именно эта страсть не выдерживает обличений и завидует чужому успеху. Указавший тщеславному на его ошибку немедленно наживает себе врага. Тот, кто опередил тщеславного, вызывает в нем мрачную зависть и желание немедленно сделать неприятность успешному. Откуда это желание? Его причина в страсти, которую питали с детских лет.
Если человек, который ищет земной славы, встречает на пути препятствия, он использует любые способы, чтобы их преодолеть, — вплоть до самых грубых и противозаконных. А имеющий славу, желая сохранить ее, не останавливается и перед смертным грехом. «…Ты познаешь тщеславного по особенной способности его к лести, к услужливости, ко лжи, ко всему подлому и низкому» (1, 542). Святитель Игнатий приводит здесь в пример царя и пророка Давида, который впал в грех блуда с замужней женщиной. Боясь огласки, не желая подорвать свой авторитет в народе, царь находит способ сокрытия своего первого беззакония — вторым беззаконием, еще более страшным. Он дает приказ своему военачальнику в очередном сражении поставить мужа этой женщины в первых рядах войска. Замысел очень прост: в первых рядах воины редко остаются живыми, и муж Вирсавии погибает. Казалось бы, что тут необычного: война есть война, и других тоже убивают, но в отношении именно этого человека был дан специальный приказ с особым смыслом. И с какой целью? Скрыть срам! Поэтому пророк Нафан обличает Давида сразу в двух смертных грехах: блуде и убийстве. Цель второго греха — скрыть позор, чтобы не пострадало тщеславие. Эта страсть, руководствуя волей человека, действительно способна привести его к убийству, лишь бы сохранился престиж и авторитет среди людей.
Тщеславие опасно тем, что питает гордость. Гордость — восьмая по порядку страсть, самая страшная и опасная. Она есть — дно погибели. Отцы называют ее «демонская твердыня». Это та болезнь, которой заболел Денница, ставший диаволом. Это самообожение! Это жизнь по своим заповедям, отрицание мнения других людей, авторитета Церкви, и даже отрицание Бога. Дальше уже погибель, вечная смерть. Гордого человека никто не может переубедить, он не хочет никого слушать, поэтому и помочь ему невозможно: ни советом, ни подсказкой, ни обличением. Так, человек, имеющий в себе тщеславие, стоит на краю пропасти (имеется в виду гордость), из которой редко кто выбирается.
Тщеславие действует в сердце человека невидимо для окружающих людей. Если грубые грехи вызывают отвращение и неодобрение среди людей, то тщеславие одобряется и поощряется в обществе. По словам святителя Игнатия (Брянчанинова), тщеславие представляется человеку как бы некоторым духовным утешением, наградой за совершенную добродетель, за труды, которые понес человек, за исполнение заповеди. Дело бывает выполнено совсем простое, а радость внутри — ощутимая. Как удобно: награда следует сразу за делом, и ждать не надо. Только вот кто наградил? Это, оказывается, подачка от сатаны, который взамен забирает себе добро, оставляя нас пустыми, — вот так «награда»! «…Подвижник, единственно по той причине, что не имеет понятия о истинном душевном делании… предается тщеславным помыслам и мечтаниям, опирающимся на его подвиг» (5, 102).
Страсть пытается показать свою полезность и необходимость. С помощью тще-славия человек совершает даже великие дела и подвиги. Почему? Потому что силу для этих «подвигов» дает враг, сообщая ее через соответствующую страсть. Тщеславному по силам то, что для другого человека неисполнимо. Какая интересная особенность: одному бывает лень, скучно, неинтересно, а на виду, перед людьми, под одобрительные крики и аплодисменты, все становится легко и приятно. Недаром кричат и ликуют трибуны, чтобы команда забила гол и обязательно выиграла. От воплей и аплодисментов зрителей идет поддержка, подпитка тщеславия. Спортсмены «подзаряжаются дополнительной энергией» и с новым усердием атакуют ворота противника. Им надо обязательно успеть забить самый важный гол в последние секунды до свистка, чтобы выиграть матч. «…Кровь разгорячают и приводят в движение тщеславные помыслы, а тщеславие, обратно, растит и размножает обольстительные мечты и напыщенное мнение о себе, именуемое Апостолом дмением плотского ума» (2, 216).
И актеры, исполняющие роли в спектаклях, и певцы, развлекающие публику, и юмористы, смешащие народ, — нуждаются в зрителях, кричащих «браво» и оглушающих рукоплесканиями. Быть на сцене без зрителя, в пустом зале — скучно. Тщеславие не получает подпитки, совсем не тот эффект. То ли дело при наличии публики. Один известный певец прервал концерт: ему показалось, что народ вяло реагирует на его исполнение, он обиделся на публику и уехал домой.
Тщеславный легко терпит всевозможные лишения и трудности, а без тщеславия и более легкого труда порой не может совершить. Так, у преподобного Иоанна Кассиана[2] приводится такой пример. Монахи, жившие в киновии (малый монастырь для нескольких человек), воздерживались от пищи в течение пяти дней в неделю, не испытывая при этом особого труда, потому что тщеславие «подпитывало» их. Враг не мешал при этом «подвиге», а наоборот, поощрял похвалами ближних и некоторым приподнятым настроением от такого строгого поста. То, что подвижники эти находились в «капкане», выяснилось весьма просто. Оказавшись в пустыне (полное уединение), они были вынуждены начать питаться ежедневно, и с третьего часа дня томились таким голодом, что едва могли дотерпеть до девятого часа. Здесь тщеславие ничем не могло помочь, потому что не стало свидетелей их постнических трудов, и самодовольство немедленно отступило. Если же монахи, которые оставили мир, прошли достаточный путь подвижничества, целиком посвятили свою жизнь очищению души, не смогли разглядеть в себе тщеславия, то как же трудно нам, мирянам, занятым разнообразными делами и попечениями житейскими, разглядеть в себе эту тончайшую, но крепкую паутину. А ее необходимо еще и разорвать!
Тщеславие может рождать, как бы это ни было странным, благодарность Богу (эта благодарность, как мы сейчас увидим, является ложной). Такой пример показан в притче о мытаре и фарисее, обращенной к тем, кто считает себя праведником, но при этом осуждает других (Лк. 18, 9). Вот молитва фарисея: Боже! Благодарю тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь (см.: Лк. 18, 11). Затем идет прямое перечисление своих достоинств, т. е. положительная самооценка и самохвальство: пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю (Лк. 18, 12). Фарисей в обращении к Богу показывает свою «праведность» и осуждает грешников — по сути, всех окружающих людей. Здесь выражено типичное тщеславие, и за эту страсть фарисей благодарит Бога! Как будто Бог наделил его этим тщеславием. Какая ложь! Раздавать страсти — не свойственно Господу. Он оделяет человека чистотой и святостью! А фарисей ошибается. Помраченный умом, зараженный страстью, он благодарит Бога за тщеславие, которое позволяет ему произносить такие молитвы. Полный абсурд! Так у тщеславного человека перевернуто все в понятиях вплоть до утраты веры: «Подобно сребролюбию и корыстолюбию, тщеславие уничтожает веру в сердце человеческом» (5, 287). Он благодарит за успехи и достижения, воспринимая их как награды от Бога за свои «праведные» труды, но не может благодарить Господа за скорби, болезни и беды, считая себя не заслужившим неприятностей. В скорбях тщеславный впадает в печаль, потому что страсти подпитываться нечем. Вместо самодовольной радости сердце наполняется ядовитой горечью, а из состояния отчаяния трудно благодарить Бога, благословлять обидчиков, делать добро врагам, молиться за своих гонителей. Страсть легко обнаруживает себя охотным благодарением Бога за успехи, удачи и блага и неспособностью прославления Его святого имени в искушениях.
Варсонофий Великий пишет: «Если не имеешь сердечного плача, то имеешь тщеславие»[3]. Вот и еще один способ проверки себя на наличие болезни. Проверим себя! Если мы плача сердечного не имеем, т. е. не можем пребывать всегда в таком состоянии сердца, при котором скорбим о своих грехах, сокрушаемся о своей погибели, жалеем об отлучении от Бога, о потерянном рае, ужасаемся от представления о будущем аде и вечных муках, то сердце наше носит в себе болезнь тщеславия, и проявления его весьма тонки и разнообразны, а мы относимся к ним с небрежением.
Легко догадаться, что искореняется тщеславие плачем сердечным. Если обрели плач, то для тщеславия места не остается, оно постепенно изживается из сердца. И в то же время, если тщеславие еще не тронуто, то плача сердечного никогда не появится. Если мы не осознаем свою болезнь, не знаем ее симптомов, проявления болезни считаем добром, если не ведем с нею сознательную борьбу, то не только плача сердечного, но даже и покаяния в нашем сердце пока нет. А плач является выражением постоянного покаяния. Но если так, то надо проверить: есть ли у нас хотя бы сокрушение духа, та самая нищета духа, с которой начинается лестница блаженств евангельских? Если окажется, что не обрели начальное, то как явится последующее? Значит, пока еще мы ищем славы человеческой, а к славе небесной не стремимся.
Как обрести нищету духа, за которой последует плач (см.: Мф. 5, 3–4)? Надо оценить всю прежнюю жизнь в свете евангельской истины, признать свои мерзости и беззакония, разглядеть смертельные болезни души — страсти. И осознать, что всю жизнь посвятили служению сатане, что грехами всегда оскорбляли Бога, а добро, когда-либо сделанное, спутано со злом, и мы рабы диавола, ждет нас неминуемо ад, и конец жизни может наступить уже завтра… Принявший все это, скажет вместе с праведным Иовом: я прах и пепел (Иов. 30, 19). Он посчитает себя достойным всяких жизненных бед, болезней и скорбей, говоря с разбойником: «Приемлю достойное по делам моим» (см.: Лк. 23, 41). У него останется одно-единственное желание — получить от Бога прощение своих грехов. Он вместе с пророком Давидом будет каждую ночь ложе свое омывать слезами (ср.: Пс. 6, 7). Так рождается сокрушение духа, постепенно уничтожающее тщеславие!
Для тех, кто не желает добровольно распознавать и уничтожать тщеславие, Бог имеет еще одно средство — позор: всякий, возвышающий сам себя, унижен будет (Лк. 18, 14). Это вынужденная мера, но сильно действующая. Оказавшись в позорной ситуации, выбраться из которой непросто, а порой и невозможно, тщеславный поневоле будет рассуждать: «Как я в нее попал?» От безвыходности он, возможно, придет в храм и встретит знающих людей, способных объяснить, что привело человека к позорному столбу именно тщеславие. Так говорят в народе: «За что боролся, на то и напоролся». Действительно, искал славы человеческой — и нашел ее, прославился, только в другом качестве. Попал в промыслительное, как его называет святой Григорий Синаит, смирение [4]. Теперь вынужденно, под давлением обстоятельств, сокрушится дух, тщеславие не найдет для себя подпитки и постепенно отступит. Родится в человеке покаяние как осуждение прежней, прошлой жизни и желание следовать заповедям Христовым. От твердого покаяния можно ожидать плач сердца, которому по силам победить тщеславие окончательно [5]. Горечь плача сердечного нейтрализует сладкий яд этой страсти. Научившийся плакать вынужденно — попавший в промыслительное смирение — впоследствии полюбит плач, и смирение станет добровольным. Поэтому смирение — добродетель, противоположная страсти тщеславия: «Тщеславие делает ду-шу неспособною для духовных движений, которые тогда начинаются, когда умолкнут движения душевных страстей, будучи остановлены смирением» (2, 215).
В заключение для тех, кто желает проверить себя на наличие страсти тщеславия и бороться с ней, приводим примерный список грехов. Указанные грехи — это плоды на дереве страсти тщеславия. Чем сильнее развита страсть, тем больше она принесет плодов. В природе на дереве бывают плоды разного размера, так и страсть может «родить» различные по тяжести грехи. Смертные грехи
(даже один из них убивает душу и, оставшись нераскаянным, утянет в ад; такие грехи выделены жирным шрифтом). Тяжкие грехи (их нельзя накапливать, надо стараться замечать и искренне каяться на исповеди, иначе ум потеряет способность их видеть; они напечатаны обычным шрифтом). Простительные грехи (их надо признавать за грехи, перестать любить и при совершении каяться; если этого не делать, то таких мелких грешков‑песчинок накопится целый мешок, по весу равный тяжелому камню — тяжкому греху; они выделены курсивом).
Если часть грехов признавать и каяться, а некоторые безразлично пропускать, а то и любить, то в борьбе не достигнуть победы, такой труд окажется бесплодным. Ведь делать уборку только в половине комнаты — глупо: грязь немедленно разнесется по всему полу; так и больному желудком необходимо отказаться не только от жирного и жареного, но от перца, горчицы, уксуса и прочих острых специй. Нельзя одновременно тушить и поджигать, сушить и поливать, рыхлить и утаптывать — не будет положительного результата. Беда заключается в том, что грехи, оставленные без борьбы и раскаяния, подпитывают и развивают страсти, которые, укрепляясь, приносят еще больше грехов. К чему же мы придем? Как смертный грех, так и страсть, даже одна, оставленная без должной борьбы, утянет душу в ад!
Порядок борьбы с грехами следующий. Обнаружив по списку, что в прежней жизни были совершены смертные грехи, нужно немедленно раскаяться, выразить глубокое сожаление о содеянном, сказанном или подуманном и в ближайшее время исповедовать их. Повторять смертные грехи очень опасно. Одно дело, когда совершал, не ведая тяжести греха, и другое, когда знал. Во втором случае необходимо понести епитимию. Епитимия должна проходить с искренним раскаянием и глубокой надеждой на милосердие Божие. Дальше предстоит борьба с остальными грехами. Сначала нужно признать перечисленные в списке примеры — грехами и стараться больше не допускать их. Если же грех повторится, то тут же искренне покаяться и в ближайшее время исповедовать его, хотя бы раз в одну-две недели. При правильной борьбе большую часть тяжких грехов, с Божией помощью, удается победить; это существенно ослабляет страсть. С простительными грехами приходится бороться до конца жизни. Это не должно приводить к отчаянию, но будет способствовать постоянному сокрушению духа, от которого рождается покаяние и смирение, уничтожающее самомнение и самодовольство. Таким же образом необходимо бороться и с другими страстями. Помоги, Господи!
[1] Симеон Новый Богослов, прп. Творения: В 3 т. Репр. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1993. Т. 2. С. 442–444.
[2] Иоанн Кассиан Римлянин, прп. Писания. Репр. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1993. С. 249–250.
[3] Варсонофий Великий, прп.,по ссылке Ксанфопулов. Добротолюбие. Ч. 2, гл. 25.
[4]Добротолюбие для мирян. М.: Сретенский монастырь, 1999.
[5] Подробнее об этом см.: Игнатий (Брянчанинов), свт. Творения. Т 1, гл. 22.